Анастасия Адерес:
Всем здравствуйте! Это «Актуальный взгляд». С вами Настя Адерес. Я думаю, что каждый человек на свете боится потери близких, смерти и тюрьмы. Сегодня в прямом эфире мы услышим откровения известной судьи, телесудьи, адвоката, председателя Московской коллегии адвокатов «Коллегия адвокатов Виктории Данильченко», преподавателя юридического факультета МГИМО. Ну и также для зрителей хотелось бы сказать, что Виктория прославилась международными делами, резонансными, которые имели огромный охват в СМИ по России и по всему миру. Они были связаны с защитой прав ребенка. Ну и, конечно же, в качестве телесудей, федеральных эфиров, таких каналов, как «Домашний». У меня такой вопрос к вам. Общество стало агрессивнее?
Виктория Данильченко:
Да, стало агрессивнее, стало. Ну, скажем так, с чем сравнивать? Ну, наверное, за последние лет 10, да, стало.
Анастасия Адерес:
Почему? Ведь мы вроде как бы улучшили уровень жизни, образ жизни, всё есть, только всего появляется, открывается, и технологии развиваются, и множество различных помощников, их становится всё больше с каждым днём, а люди как будто, наоборот, в противовес этому всему всё злее и злее с каждым днём.
Виктория Данильченко:
В связи с тем, что я работаю с людьми, я вижу людей, и люди меняются, и люди меняются не только возрастные, молодые люди меняются. Лет 15 назад к тебе пришли на консультацию, или с просьбой вести дело, и это люди в основном такие, которые от тебя хотят помощи. Они очень мягкие, они очень «забитые», может быть, даже где-то и в чем-то, и ждут от тебя, что ты сейчас вот им поможешь, что-то скажешь, как-то, не знаю, настроишь на хорошую волну. А сегодняшние люди - это уже далеко не те люди. Сегодня от тебя хотят конкретного ответа – «мне нужно выиграть процесс», и по-другому никак. А это всё же тоже некие элементы агрессии.
То есть не потому что, понятно, любой, наверное, человек хочет, который обращается к адвокату, чтобы его процесс был выигран. Но всё-таки, наверное, не до такой степени, как прийти и сказать - значит так, раз-два-три, ну, либо мы разошлись. И вот такого появляется больше.
Анастасия Адерес:
Ну, а как вы думаете, почему? Вы же видите очень много судеб разных людей, в том числе их историй. Может быть, ими движет, как Вы упомянули, да, если раньше просили помощь, сегодня, может, это не всегда помощь, может, это еще и какая-то выгода, поиск выгоды, да, каких-то других интересов скрытых. Может быть, это не всегда правосудие, тоже некая битва, способ давления на кого-то.
Виктория Данильченко:
Слушайте, ну ведь здесь же меняется не только общество, которое приходит к тебе за помощью. Здесь же меняется и общество тех же самых судей, правильно, которые, собственно, были тогда, и многое было по-другому. По-другому смотрели на ситуацию, по-другому разговаривали с людьми, по-другому что-то выясняли. А сегодня это такой симбиоз усталости, той самой агрессии, о которой вы говорили, и абсолютной потери интереса к человеку. То есть, в принципе, человек, с чем он к тебе пришел, зачем он к тебе пришел.
Но в целом почему - наверное, я вам не скажу почему. Потому что меняется мир, потому что мир становится агрессивнее, потому что невозможно всё время ходить, так сказать, с «улыбкой до ушей, хоть завязочки пришей».
Я не могу сказать, что это именно все ушло в какую-то позицию агрессии, я бы даже, наверное, сказала вам не про агрессию, а про цинизм. Наверное, циничнее стали люди, циничнее стали запросы, циничнее стали проблемы у людей и так далее. Хотя никто не отменял тех самых жизненно важных вопросов, когда люди женятся, когда люди разводятся, когда люди делят имущество, когда люди вступают в права наследства и так далее. Это всё было, есть и будет, вне зависимости от агрессии, цинизма и всего остального. То есть, к сожалению или к счастью, мир на месте не стоит, а житейские проблемы, они всё равно существуют.
Анастасия Адерес:
А каких дел больше в вашей практике личной на сегодня?
Виктория Данильченко:
В моей практике это семейные дела. Я известна людям как специалист по семейному праву. Было бы странно, если бы я вам сейчас рассказала про достаточное количество каких-то дел, которые я на сегодняшний момент в меньшей степени веду. В основном это очень сложные разделы имущества, это сложные вопросы, связанные с определением места жительства детей, с лишением родительских прав, с ограничением в родительских правах, с установлением отцовства, материнства в том числе. То есть это такие очень сложные дела. Есть практика в тех делах, которых вообще в принципе у нас не было, когда, например, папа становится мамой. Вот это я понимаю. Некая трансгендерность. И у нас тоже есть такая практика. Поэтому в основном всё-таки такая категория дел.
Но и от других дел никуда мы не уходим. Мы сейчас очень много работаем с творческими людьми, мы много работаем с продюсерскими компаниями. И тоже нас знают, потому что мы работали и раньше по этому направлению.
Наверное, самое основное, то, о чем я вам сказала, наследственные дела. Это те дела, которые мы ведем, которые мы ведем много.
Анастасия Адерес:
Но уголовные дела, я так понимаю, тоже бывают?
Виктория Данильченко:
Конечно, конечно, уголовные дела обязательно. Есть ряд каких-то дел, которые так же и на слуху, какие-то менее на слуху, но есть, конечно, безусловно.
Анастасия Адерес:
В этом году, как показала статистика, 8 из 10 браков распались. Как-то отразилось это на судебной практике?
Виктория Данильченко:
Знаете, мне звонило такое количество СМИ на эту тему. Просто вот это был целый день, когда я просто отвечала на вопросы, на вопросы. 8 из 10, пожалуйста, прокомментируйте. Я скажу честно, я не знаю, что прокомментировать. Я говорила об этом и в СМИ. Я не знаю, как прокомментировать вопросы той самой практики «8 из 10». Статистика работает так. С 1 января 2020 года по 1 января 2025 года из 10 браков 8 распалось. Тогда я могу понять. Это статистика. И можно сказать, что за пятилетку только две пары из десяти, кто там переступил. Это не значит, что они в двадцать пятом не разведутся, сказал вам добрый адвокат. Но тем не менее. Но я не очень понимаю, за какой период времени вычислили эту статистику.
Анастасия Адерес:
Ну это данные Росстата.
Виктория Данильченко:
Да, понятно. Я так понимаю, что это за год, да, от какого-то до... Вот я говорю, от какого? Если мы говорим сейчас год и год, просто ровный год, что из десяти браков восемь распалось. Слушайте, ну да, и чего? То есть я не вижу в этом какого-то жуткого там, ой-ой-ой-ой-ой-ой, какой ужас, боже мой. Я вообще удивляюсь, что люди еще в брак вступают. Вот серьезно, понимаете, не то что браки распадаются, а что люди вообще вступают в браки.
Анастасия Адерес:
Вы упомянули о цинизме, и, может быть, это тоже напрямую как-то связано, что почему люди вступают в брак и почему они разводятся, вы как раз это видите и наблюдаете? Может быть, вы видите эти последствия, и, возможно, это делается ради денег, ради каких-то других целей, опять же. Не потому что люди там хотят быть вместе или еще что-то. Раз они разводятся, и в том числе не могут, опять же, почему они не разводятся спокойно, а приходят в суд.
Виктория Данильченко:
Я думаю, что здесь тоже несколько моментов. Во-первых, почему разводятся? Почему разводятся, не знаю. Все очень любят ответ, потому что материальная жизнь у них плохая, денег не хватает, негде жить. Жилищные вопросы мешают, потому что нету квартиры, нету там, я не знаю, должны что-то снимать, на это что-то нужны деньги и так далее. Сказать вам честно, есть ли в этой части расторжения брак? Да, конечно есть. Когда появляются дети и начинает не хватать денег, Здесь, конечно, с этим сложнее. Люди разводятся от этого, чтобы получать больше денег или что? Ну, то есть, понимаете, это тоже большой вопрос. И вопрос этот зависит не всегда напрямую. Вот они разошлись, и жизнь у каждого из них стала вообще чудесной, безоблачной, прекрасной. Ну, понятно, что это ерунда.
Я хотела вам сказать другое, что, смотрите, раньше, если мы обратимся на много лет назад, молодые, молодой человек в возрасте до 25, девушка в возрасте до 23, гораздо чаще вступали в брак, чем сегодняшняя молодежь вступает в брак.
Анастасия Адерес:
То есть возраст этого вступления вырос, получается?
Виктория Данильченко:
Получается, что, ну, понятно, не возраст, когда они могут, а возраст именно вступления в брак, он сейчас намного выше. То есть люди вступают во второй брак, в третий брак и так далее намного спокойнее, свободнее и чаще, чем молодые в первый брак. Понимаете?
И поэтому вот та самая статистика, о которой нам говорит Росстат, она для меня удивительна. Потому что, как жизнь доказывает, вторые и третьи браки намного крепче первых браков. Это тоже статистика. И поэтому распадаются среди юных каких-то достаточно молодых людей, которые вступают в брак. Опять, по собственной воле они вступают в брак? Очень много семей. о которых мы не говорим, где действительно принято, раз ты с молодым человеком, ну-ка, будь любезна, давайте в ЗАГС.
Анастасия Адерес:
То есть девушка встречается с молодым человеком, и подойдут, и скажут, всё...В ЗАГС, либо расходитесь.
Виктория Данильченко:
Семьи, что молодого человека, что у девушки, но в основном это у девушек. Что если ты вступил, условно, в половые отношения, в сексуальные отношения со своим партнером, то, собственно, дорога в ЗАГС тебе открыта, и так далее. И некоторые девушки живут вот этими мыслями, думами своих родителей. Хорошо ли это? Это плохо, потому что это вот тот самый показатель про «8 из 10». Говорить о том, что люди прожили достаточное количество лет, 20 лет вместе, и пошли расторгли брак... Знаете, у меня, наверное, за последний месяц три человека обратились вот с таким. Люди прожили 20 плюс, и вот они пришли расторгать брак. Удивительно это? Ну, в общем и целом, да. То есть, знаете, когда это неудивительно? Когда появляется кто-то другой у кого-то из партнёров, из супругов.
А вот когда никого не появляется у супругов, а они вдруг по какой-то причине пришли расторгать брак, вот это для меня суперудивительно. Правду говорю.
Анастасия Адерес:
А какие это семьи, если девушку отправляют в ЗАГС? Это, возможно, какие-то профессорские семьи, кандидаты наук, какие-то консервативные? Или кто вот этот контингент?
Виктория Данильченко:
Такой ужас. Я сама из профессорской семьи.
Анастасия Адерес:
Да, я прочитала вашу биографию.
Виктория Данильченко:
Будучи в профессорской семье. А вот, кстати, вы знаете, смех-то смехом, со мной никогда никто не разговаривал. Я имею в виду ни папа, ни мама - по поводу того, что если у тебя появится мужчина, то этот первый должен быть твоим мужем. Вы знаете, этого не было. Но так в моей жизни приключилось. И это были мои мысли, а не какой-то он никакой.
Анастасия Адерес:
Установка просто была вшита уже где-то внутри, на подкорке.
Виктория Данильченко:
Да, может быть, вот абсолютно может быть, что эта установка была вшита на подкорке. Потому что ну ну с чего вдруг молодой человек, ну я вот про себя там - юная девушка… А с чего вдруг появился у тебя какой-то мужчина в твоей жизни? А ты всё, просто конец света, понимаете? Вот если ты после того, что с тобой, ну как же вы же вот уже прям занимались, ой-ой-ой, какой кошмар, это ж как же вот без брака, это ж какой ужас. Ну да, эта установка была, и мне её в голову никто не вкладывал. По всей вероятности, что-то я так впитывала, что-то я видела, я слышала, наверное, какие-то разговоры, и я к этому пришла. Но, слава богу, как говорится, жизнь меняется, и меняются мысли, и меняется сознание.
Анастасия Адерес:
Но, с другой стороны, разве это плохо, что людям с молодого возраста, с юности внушают идею, мысль о том, что к этому стоит подходить более ответственно, не идти в отношения без чувств, без еще чего-то, или просто потому что «Маша тоже уже с кем-то встречается»... То есть чтобы выработать какой-то другой подход, более серьезный.
Виктория Данильченко:
Это же разные вещи. Есть серьезный подход, выработанный, к своей жизни, например. То есть ты можешь абсолютно серьёзно относиться к тем отношениям, которые возникают в твоей жизни, и в этом ничего такого нет. А можно просто, я не знаю, долбать кому-то в голову, ну, например, и говорить, вот, если ты в постель с человеком легла, будь любезна, пожалуйста, за него замуж выйти. У нас просто страниц в паспорте не хватит. Ну, извините, сегодняшний мир-то он таков, и молодёжь, она абсолютно другая сегодня.
Анастасия Адерес:
Может, это способ как раз поменять этот мир?
Виктория Данильченко:
Слушайте, а вы знаете о том, когда нам рассказывают, что есть «секс по дружбе»? А вот я, например, не росла в такую пору, когда был «секс по дружбе». Хотя я не могу сказать, что его не было, да? Но вот так, что ты вступаешь в интимные отношения с человеком, потому что с ним дружишь, слушайте, ну вопросики-то имеются. А на сегодняшний день это вообще сплошь и рядом. И это сплошь и рядом в основном, конечно, у молодых девушек, у молодых юношей. А что такого, говорят они, это совершенно нормально. И я вам скажу другое, вы упомянули психологов, а психологи-то это поддерживают вовсю и говорят, что что ж плохого, хорошо, вот вам секс и вот вам секс по дружбе. И вроде бы как тебе и не надо вступать в какие-то обычные нормальные человеческие отношения, которые приведут тебя к чему-то.
Либо вы съедетесь и будете жить вместе, либо вы поженитесь и будете жить вместе. Тут уже второй вопрос. Но сегодня общество, как губка, впитало в себя вот этот секс по дружбе. И что, он сплошь и рядом, кругом. Поэтому я говорю, понимаете, зная все вот эти детали, для меня, например, чудеса какие-то, когда у нас 8 из 10 разводятся. Что им разводиться-то, они когда успели пожениться? Потому что общество стало абсолютно в этом плане открытым. сознательным к своим действиям, а что тут такого сегодня я не знаю, с Колей завтра спите, а что, почему нет, собственно, вот, это же нормально.
И, конечно, у меня другое к этому отношение. Но я никого не осуждаю - ради бога, хоть там каждый день по пять друзей имей, это твое личное дело. Но вот то, с чем я живу всю жизнь - для меня просто не представляется возможным, что секс может быть «по дружбе». Нет, не может. В моем представлении.
Анастасия Адерес:
А вашим детям вы внушаете идею, ту, которую, как мы выяснили, вам не внушали ваши родители, но вы и так это как-то понимали?
Виктория Данильченко:
Своей дочери идею, что если ты переспишь с молодым человеком, ты должна выйти за него замуж? Боже упаси, просто ни в коем случае. Она взрослый человек, и она сама строит свою собственную жизнь, и как она считает нужным, так она и делает. Я — это всегда то плечо, к которому она может в любой момент прийти, получить совет. пожалеть, или наоборот поругать, или там еще что-то сделать, конечно.
И потом опять, понимаете, здесь, на мой взгляд, что у нас сегодня в обществе преобладает? Я хочу выйти замуж за такого, чтобы я пришла такая во дворец. И у меня направо - озеро, налево, я не знаю, бассейн. Ещё куда-нибудь ещё что-то. И просто вот эта вот золотая клетка, так называемая. Единственное, чему я её научила, что в жизни всё нужно получать своим трудом.
Вот это я вам говорю абсолютно честно, абсолютно правду. Почему? Потому что я так жила всю жизнь, и я считаю, что если сегодня есть мужчина, который с тобой бок о бок, но это не значит, что он тебя содержит или ещё что-то. Ты должна быть абсолютно самостоятельной единицей. Вот этому я могу научить, и вот к этому я и привела её, и сказала, что ты должна пахать, научиться пахать. Видя, как я пашу, а это 25 на 7, наверное, или 26 на 7, или 27 на 7, не знаю, но это очень много.
Вот так же это делает она, и я думаю, что, мне кажется, она там сейчас, наверное, и зарабатывает-то больше, чем я. Ну так, если по-честному. Человек трудится, и это хорошо.
Личная жизнь, уходит ли личная жизнь на второй план? Вы знаете, я не думаю, что сама по себе личная жизнь уходит на второй план. Скорее всего, ты просто понимаешь на более осознанном, в более осознанном возрасте, на осознанном уровне, что ж ты хочешь от этой жизни. И я думаю, что личная жизнь, она не уходит, но она и не встает, знаете, когда у девушки глаза, она в поиске. Вот это, по-моему, самое страшное, на мой взгляд, чем всё остальное. Поэтому если есть голова, если есть мысли, если есть развитие, учёба, работа и всё время стремиться к чему-то, не пропадешь точно в этой жизни, и без личной жизни не останешься.
Анастасия Адерес:
Сегодня вообще тренд, чтобы внушали женщинам, в том числе молодым девушкам, что они должны быть самостоятельные, обеспеченные, самодостаточные, реализованные и так далее. Но при этом, когда такая девушка, допустим, как пример, находит не совсем обеспеченного и не такого самодостаточного молодого человека, часто родители против. Если ваша дочь, не знаю, она замужем или нет, но вот встретит молодого человека, который зарабатывает в пять раз меньше нее, он где-то там работает в найме, он не такой самодостаточно успешный и так далее, но она его любит. Вы такой брак поддержите?
Виктория Данильченко:
Во-первых, начнем с того, что вот как раз нужно выстроить те отношения, когда у тебя нет вопросов, поддержите или не поддержите. Это твои ошибки, и, если ты упадешь и разобьешь себе колено, пока ты его не разобьешь, я тебе не расскажу, как оно, знаешь, вот тут кровь такая течет, тут подорожник взял, ну это не работает. Поэтому... На мой взгляд, нужно научиться выстраивать те отношения, когда решение твоего ребенка будет его решением. Ты поддержишь ее, не потому что он тебе нравится или не нравится, а потому что это ее решение.
Что касается вопросов, о котором вы задали, что если он будет получать денег в пять раз меньше, вы знаете, тут есть одна большая проблема. И такая проблема, она действительно сегодня остро стоит и у неё в том числе. Потому что проблема у молодого человека, ему-то каково, понимаете? Ей-то ладно, а мне-то уж тем более.
А вот ему-то каково, понимаете? Вот когда ты должен войти в эти отношения, понимая, что она... Не вопрос на пять голов выше, она просто больше тебя зарабатывает. И я вам хочу сказать, что далеко не каждый молодой человек с этим будет мириться. Далеко не каждый. Кто-то поймет, кто-то будет к чему-то расти, для кого-то это будет неким толчком, да, к какому-то росту, к зарабатыванию денег. А кто-то скажет, и чего мне с ней делать-то, и что, ну и что? Ну вот что я ей могу дать? То есть примитивное, очень примитивное мышление есть у некоторых, ну скажем так, может не со всех развитых людей, я бы так сказала, да, не хочу никого обижать, называть там неумным, да, но да, бывает такое, что женщина может больше получать, женщина может больше зарабатывать.
Это не значит, что нужно за счет этого унижать мужчину, который рядом с тобой, что он там меньше зарабатывает или еще что-то. Но умеет ли так делать женщина? Не каждая, далеко не каждая. Кто-то будет унижать, кто-то будет, может быть, даже это не зависит от этой женщины, а она уже вот настолько привыкла, что она тебя к ногтю я не знаю, давит на тебя или еще что-то делает. По-разному бывает. Поэтому, что касается меня, мне это точно все равно, а вот что касается самого мужчины, это, наверное, на мой взгляд, намного тяжелее, чем, например, мне принять какого-то там молодого человека, с которым бы она пришла и сказала, я вот хочу с ним соединить свою собственную жизнь. Ну и ради бога, соединяй, Господи. Вопрос в нем, насколько ему это будет комфортно.
Анастасия Адерес:
Ну хорошо, но в целом люди, которые приходят разводиться, почему они приходят к вам? Почему они не пойдут в ЗАГС и не расторгнут этот брак? Почему они не могут сами договориться? Зачем им третье лицо условно? Почему они не могут просто сидеть и поговорить? В чем проблема людей?
Виктория Данильченко:
Здесь же несколько проблем. Первая проблема есть дети несовершеннолетние, тогда это только суд. Вторая проблема — это кто-то из двоих супругов не хочет разводиться, и в этом случае это тоже только суд. А так, пожалуйста.
Анастасия Адерес:
То есть всё равно люди сами не могут, получается, договариваться, им нужна какая-то другая инстанция, которая решит за них, условно говоря.
Виктория Данильченко:
Вопрос не в том, что им нужна другая инстанция. Вопрос в другом. Вопрос в том, что, расторгая свой брак, кто-то из них будет держаться за второго партнера. Это обязательно. По-другому не бывает. Второй момент, даже если вот этот вот не держится, или кто-то из них не держится, и они готовы к расторжению брака, идут и разводятся сейчас. То есть делается элементарно - в МФЦ подаются заявления, вообще даже, в общем, ногами можно никуда не ходить, все получаешь по электронной почте. Ну, вообще никаких проблем сейчас нет, Госуслуги там и так далее. Но такого-то мало, потому что в основном кто идёт к адвокатам? К адвокатам идут, когда это серьёзные разделы совместного имущества и когда это дети, когда начинают бедных детей «пилить» - руки, ноги. тянуть каждый в свою сторону, кому больше, кому меньше, поэтому с этим идут.
А так просто, что просто, не знаю, там они сколько-то прожили, не столь там длительное время и пришли к тебе, помогите нам развестись, да такого практически не бывает.
Анастасия Адерес:
Все равно, в целом, получается, что это некая борьба между супругами, бывшими супругами, доказательством своей некой правоты с помощью другого лица, когда они сами не договорились, либо даже не пытались это делать.
Виктория Данильченко:
Ну, слушайте, в любом... крайне мало цивилизованных разводов. Если мы об этом.
Анастасия Адерес:
Крайне мало... Нельзя людям сесть, поговорить, принять решение, договориться об этом всем, в разделе всего по-хорошему.
Виктория Данильченко:
А у нас так невозможно. Когда люди расходятся, они не расходятся по-хорошему. То есть, вот знаете, когда, например, мы слышим, вот в этой семье принято, что они с бывшими мужьями, с женами, и вот они садятся за круглый стол и завтракают. Это не то, что единицы, это настолько такое исключение из правил. А в основном, ну как, они становятся врагами. Они становятся врагами. Почему? Потому что пока они жили, у них была одна история. Когда они перестают я не знаю... Сложно сказать. То есть, есть некая причина, которая привела их к невозможности дальнейшего существования.
Вот эта трещина, она расширяется, расширяется и приводит их к такому, фактически, я бы сказала, ненависти друг к другу. И всё, когда они друг друга ненавидят, естественно, каждый приходит и каждый хочет своё. Один хочет мне всё, другой хочет мне всё. Вот, собственно, с чем идут к адвокату. Чем мы можем как-то сделать, чтобы ей ничего не досталось? Мы можем как-то сделать, чтобы ему ничего не досталось. Они с этим приходят. Дальше, естественно, смотришь, что мы можем сделать, или мы не можем сделать, и так далее. Да, конечно. Вот, пожалуйста, сегодня же у нас много кто занимается абсолютно разной позицией в жизни, то есть делятся такие колоссальные заводы, пароходы, но все равно люди, казалось бы, ну все у вас есть чего, ну сядьте, договоритесь. Нет. Все идут и делят все через суд.
Анастасия Адерес:
Я читала ваше интервью в интернете, и вы говорили о том, что с детства уже понимали, на какой путь встанете, что вы пойдете в юриспруденцию, будете ловить преступников, разыскивать что-то, бегать с автоматом, с пистолетом. Хотя, как вы упоминали, ваши родители думали, что, возможно, вы пойдете тоже по их стопам филологически, но вы выбрали именно этот путь, почему? Стоит ли за этим какая-то личная история? Может какая-то несправедливость была в детстве, хотелось тоже кому-то доказать что-то, иметь какую-то силу, власть. Что вас побудило внутренне?
Виктория Данильченко:
Вы знаете, нет, конечно. Нет, никакая история в моей жизни не стояла, что я должна преступников разыскивать, их искать. Кроме того, что я и в том интервью говорила, и в других – «Следствие ведут Знатоки», когда я очень ждала вот эти серии. И, видимо, неокрепшая детская психика так мне отложила в голову, что да, хочу быть следователем. Я же четко, конкретно понимала, что я хочу быть следователем. Я не просто так хочу быть юристом. Я не понимала, что это такое юрист, конечно, нет. А следователем, да, хотела быть следователем. С пистолетом. Ну, как они, собственно. Ты сидишь, ты же что-то там... Ага, как разыскивается преступник?
Вот по таким там разным. всякие вот они там детали проверяли там кого-то разыскивать вот и я да естественно вот так и хотел ну то есть чистая такая романтика то есть романтика именно.
Анастасия Адерес:
Просто вам нравилась атмосфера в кино в сериалах в фильмах хотелось побывать на их месте либо это все-таки какая-то моральная история некий кодекс по наказанию восстановление баланса.
Виктория Данильченко:
Конечно нет, не моральный кодекс, это точно совершенно. То есть я не могу сказать вам, что я хотела с ними побывать, потому что для ребёнка это где побывать? Для ребёнка ты воспринимаешь то, что воспринимаешь. Вот так ищут преступников, вот так их разыскивают. Значит, я должна также разыскивать преступников. Как они? О, как интересно! Мы же все смотрим завороженно. Вот так же и я буду работать. Вот он где самый что ни на есть интерес. Даже когда поступила на юрфак, курса, наверное, до второго, я прямо искренне предполагала, что я буду следователем. А потом уже жизнь повернулась, и я ни дня не работала никем другим, кроме как адвокатом.
Анастасия Адерес:
А был ли какой-то персонаж, которого вы любили, вот смотрели и думали, вот я хочу именно так же, не знаю, может, Шерлока Холмса читали, может, какие-то персонажи типа Коломбо из сериала, или какие-то известные другие сыщики мировые?
Виктория Данильченко:
Нет, я вам говорю честно - это было «Следствие ведут Знатоки». Кибрит, эксперт-криминалист. Знаменский, и Каневский, который играл Шурика… Они, собственно, это и были те самые люди, которые меня, наверное, привели на мой путь, на тот путь, что я хотела стать следователем.
Анастасия Адерес:
Но при этом вы также стали и судьей. Как это вышло?
Виктория Данильченко:
Слушайте, ну судьей я стала... Это был проект Павла Астахова. Это были проекты на канале «Домашний». Там их было несколько. И в проекте по делам несовершеннолетних, да, я была судьей. И действительно было интересно, но он был очень долгий, этот проект, мы очень много лет выходили, и я не знаю, но я вижу людей, которые им действительно это нравится, которые с удовольствием и смотрели, сейчас там что-то смотрят.
Анастасия Адерес:
Да, он теперь стоит в прекрасном рейтинге, мне кажется, до сих пор.
Виктория Данильченко:
Понимаете, потому что такая тема-то никогда не будет избитой, потому что тема подростков есть в каждой семье. Абсолютно в каждой семье. И есть еще понятие, что это судья с человеческим лицом. То есть, когда я могу обратиться к родителям, когда я могу обратиться к каким-нибудь представителям детских домов или там еще органов опеки, которых я просто, не побоюсь этого слова, «мочила со страшной силой». Почему? Потому что есть о чем подумать в нормальной, в обычной жизни, когда это тот орган, который должен переживать, который должен помогать детям, подросткам, помогать родителям находить какие-то пути общения с детьми и так далее. А когда они сидят и там спят и падают уже фактически в судебных заседаниях, ему ничего не интересно. Ничего не интересует, никогда. И вот когда ты уже с позиции судьи, конечно, ты так можешь разойтись – «будьте здрасьте».
А с тем же самым подростком ты с огромным удовольствием беседуешь, разговариваешь. И по-доброму вызывая и у него слезы, вызывая, так сказать, и у себя. То есть это все такой органичный абсолютно процесс был.
Анастасия Адерес:
А почему больше этим не занимаетесь, как я поняла? Слушайте, в прошедшем времени просто сказали.
Виктория Данильченко:
А в прошедшем времени я это сказала, потому что Павел Алексеевич Астахов принял решение сесть на место, которое занимал. Вот, наверное, поэтому.
Анастасия Адерес:
А что вы чувствовали, будучи судьей? Насколько... Это ведь такое лицо вызывает и страх, и, по сути, такое лицо каратель, некий палач даже. Что вы чувствовали, находясь на этом месте?
Виктория Данильченко:
Нет, а я вам поэтому и сказала, что это – «судья с человеческим лицом», когда ты не палач и не каратель. Да, это судья, и за то, что ты совершил, ты должен нести ответственность, конечно, и никто не говорит, что ты такой добрый, и ты все понимаешь, ну убил ты там, я не знаю, кого-то там, ну ничего, бывает, ничего, да? Нет, конечно, человек, даже у тебя может там, я не знаю, ком слез стоять, и ты действительно понимаешь ситуацию, при которой Подросток это сделал, но еще раз ответственность, она таким образом наказание, но неизбежно. Ты должен его нести. Да, я еще раз говорю, что может быть ты максимально низко ему дашь, но ты не скажешь, ну молодец, Петя, ступай. Нет, так не бывает.
Анастасия Адерес:
Были ли решения, о которых вы впоследствии жалели? Принятые вами?
Виктория Данильченко:
Нет, не было. Это все решения, они зависят от меня, приговоры, которые я выносила там, да, как судья. Ну, нет, конечно, не жалела, потому что понимала... Во-первых, смотрите, что было хорошо, я не работала по схеме, то есть это не в смысле тебе... Естественно, у меня был сценарий, я, естественно, это все понимаю. Но я никогда не работала... Вот тут написано 5 лет лишения свободы. Если я считала, что здесь нужно по-другому, значит, там было по-другому. То есть я не зависела от сценариста или еще кого-то. Нет. Потому что я человек, который хорошо знает юриспруденцию. Что же я буду позволять, что у меня тут написано. А на самом деле, предположим, так сложилось, что человеку надо оправдать. А у меня написано, что ему 5 лет условно. 5 лет реально, но нет конечно.
Анастасия Адерес:
Сколько лет вы в общей сложности пробыли на месте судьи?
Виктория Данильченко:
Мне кажется, лет 10.
Анастасия Адерес:
Это большой срок.
Виктория Данильченко:
Да.
Анастасия Адерес:
Можно ли сказать, что ваша жизнь как-то разделилась сильно, поменялась до и после?
Виктория Данильченко:
Нет, абсолютно нельзя. Я никогда не переставала... То есть, понимаете, я всегда всю свою жизнь работала адвокатом. Это все равно, что скажете, а вот вы там много лет работаете преподавателем МГИМО. Ну и что? Ну работаю преподавателем МГИМО, очень нравится, люблю студентов. Мне все это прямо очень-очень нравится.
Анастасия Адерес:
Ну как, может, выбирать клиентов? А судья, я так понимаю, нет?
Виктория Данильченко:
Ну нет конечно, но все равно ты находишься в определенной игре, это же не в смысле ты такой пришел в суд и пришли к тебе люди, которых ты должен судить или еще что-то. Нет конечно.
Анастасия Адерес:
Насколько это было легко или тяжело вам, либо вы к этому достаточно просто относились? Ведь это такая весомая ноша, в плане именно психологическая даже.
Виктория Данильченко:
Слушайте, я к этому относилась всегда. Идёт процесс, но ты понимаешь, входишь в ситуацию, что произошло, пытаешься разобраться, кто прав, кто виноват. И разобравшись, уже уходишь на приговор. Да нет, здесь я не могу вам сказать, что это какая-то психологическая драма там или еще что-то.
Анастасия Адерес:
Нет, не скажу.
Виктория Данильченко:
Судьбы людей, ну и что? Это судьбы не людей, а не только уголовные. А там судьбы подростков, ну ты вот их и решаешь, ты же помогаешь, в общем. Миссия-то какая? Не просто осудить этого подростка, а миссия привести к тому, чтобы он сам понял, что он совершил преступление, что он должен нести наказание, а может быть когда-то поработать с психологом, а может быть там что-то еще, ну то есть вот в этом миссия, не столько там стукнуть молотком и сказать там суд удаляется на вынесение приговора, ну понятно, но в общем и целом для начала все-таки всегда выстраивается диалог с подростком.
Анастасия Адерес:
Все равно в зависимости от принятого решения есть несколько сценариев, как сложится в дальнейшем его жизни. Это иногда напрямую зависит.
Виктория Данильченко:
Понятное дело, напрямую зависит. Но, как я вам уже сказала, когда сидит перед тобой циник, который поубивал огромное количество людей, и еще бы столько же убил, да? Ну, у тебя ничего не колышется, и понятное дело, что все достаточно примитивно просто. Понятно, что здесь беседовать и спрашивать, ну, что же ты такой стал? Это уже надо было давно сделать. Да, а есть когда действительно человек оступился, но вот он так поступил, ну конечно от этого зависит наказание.
Анастасия Адерес:
То есть вы смотрите психологический портрет, который ведет, как говорит, если человек сожалеет.
Виктория Данильченко:
Обязательно, обязательно. Ну и самое главное, что он сделал изначально, конечно, обязательно.
Анастасия Адерес:
Сегодня в России не каждый человек доверяет суду, не каждый человек доверяет власти, и многие боятся вообще идти, потому что там куплено у кого-то больше связей, больше возможностей. Как вы считаете, на сегодняшний день какая ситуация? Стало хуже, лучше вообще с коррупцией и так далее, особенно в маленьких городах региональных?
Виктория Данильченко:
Слушайте, не буду говорить вам про региональные маленькие города, потому что ничего не могу про это сказать. А что касается нашей Москвы, например, с точки зрения, больше стала коррупция или меньше, мне тоже сложно сказать. Почему? Потому что я думаю, что коррупция была всегда. что-то сегодня такого нового, какой-то новой придумки, о которой мы все не знали или еще что-то, не могу сказать, что я замечаю, что «ох, да, ох уж сейчас так вот». Нет, мне кажется, как вот это было, как мы все что-то понимаем, что происходит вокруг нас, ну, наверное, так же оно и происходит.
Анастасия Адерес:
А в дальнейшем, вы думаете, ситуация останется такой же, либо она как-то может поменяться в сторону справедливости и так далее? Вот недавно, допустим, тоже читала новости, буквально три дня назад мужчина изнасиловал там девушку бутылкой, каким-то предметами, она умерла, а издевался над ней жестоко. Ему дали условные в Санкт-Петербурге. И таких историй очень много, они даже в СМИ. И сегодня, мне кажется, вот одно из, кстати, таких вот оружий, когда можно воздействовать на такие вот Ну, иногда несправедливые решения, которые выносит суд с помощью средств массовой информации.
Виктория Данильченко:
Слушайте, скажу так. Не хочу обидеть никакие средства массовой информации по той простой причине, что сама с ними много работаю. Но ведь у нас зачастую бывает, что мы слышим звон, и мы не знаем, где он. То есть мы что-то услышали, что-то накидали, набросали, написали, и все сидят и начинают... Какой ужас! Боже мой, что же он натворил! А почему-то ему дали условно, а он ушёл. спокойно там, из зала суда встал и вышел, а потом открываешь материалы дела, а не так-то все и страшно, и вообще ты не изнасиловал, а вообще-то просто... Ну тут, понимаете, есть ряд моментов, которые мы, как специалисты, не можем взять, и вот когда, опять же СМИ, а дайте, пожалуйста, комментарий, я могу дать, пожалуйста, комментарий, но когда я Понимаю на сто процентов, что там произошло. Огульно сказать не могу.
Бывают ситуации, когда СМИ... Ну, это не то, что придумано, это просто один тут сказал, тут уже сделал, а там вообще уже, не знаю, всех похоронили, понимаете? Бывает такое? Да, конечно, зачастую. Поэтому вот рассуждать, почему сегодня кто-то уходит от ответственности за какие-то серьезные преступления, я не знаю, что вам сказать. Мне сложно на это ответить. сказать вам что это потому что коррупция не поверю в это не поверю если человек совершил тяжкое преступление и спокойно вышел из зала суда потому что мы тут подозреваем коррупцию вот я лично в это не верю и никогда не поверю что у человека который чью-то судьбу вершит поднимется рука что-то там сделать, чтобы человек вышел из зала суда вообще, так сказать, без наказания или с наказанием минимальным. Нет, не верю.
Анастасия Адерес:
А насколько СМИ, по-вашему, вообще влияют на, может быть, добросовестную даже, не только коррупционную какую-то схему, а просто грамотную добросовестную работу иногда специалистов, прокурора, адвоката, каких-то внутренних людей, которые тоже есть в цепочке, но, возможно, бездействуют иногда, например, полиция. Вот девушка ходит, пишет, может, слышали сейчас историю тоже нашумевшего сочинского маньяка, когда девушке в глаз ключом от машины, и ей полностью удалили этот глаз, и ни заявления не принимали, никто ничего не делал. Стали СМИ писать, и сразу его быстро задержали, дело завели, и СК включился, и так далее. Насколько СМИ реально сегодня сила в этом смысле?
Виктория Данильченко:
Однозначно совершенно – сила. Программа Малахова и иже с ним? Абсолютно, да. Сегодня это является силой, это 100%. Телеграм-каналы, в которых это все пропечатывается, обращается внимание Бастрыкина лично, либо Следственного комитета, да, это действительно имеет свою силу, безусловно.
Анастасия Адерес:
Каким образом это происходит? До них доходит информация, они это как-то мониторят и получается, что в принципе рушится какая-то схема, если там есть коррупция. Либо как это? Сразу всех берут на проверку, меняют, разбираться начинают?
Виктория Данильченко:
Ну, смотрите, мне сложно вам сказать, как это происходит. Во-первых, начнем с того, как это происходит, что материал попадает в СМИ. Точнее, сами СМИ ходят и, так сказать, в подзорную трубу смотрят за материалом.
Ну, с юридической стороны, кто-то подсветил новость. То есть тут в любом случае дана огласка. Дальше другие каналы взяли эту новость. У тех взяли еще кто-то эту новость. У кого-то еще взяли еще эту новость. И поехали, поехали, поехали. Новость разнеслась.
Анастасия Адерес:
А внутри там, в суде или в полиции, в каком-то отделении конкретно, что происходит, что они начинают вдруг работать?
Виктория Данильченко:
Ну что происходит? Кто-то звонит сверху и говорит, вы что там обалдели, одурели, ну-ка быстро. Есть такое-то заявление. Что? Почему ничего не сделано по такому-то заявлению? Ну начинают на них орать. Ну как это происходит? Так. У нас всегда так все происходит. Как было, так есть. И, конечно, не хочется говорить, что будет, но боюсь, что будет. Всегда.
Анастасия Адерес:
И получается, что если решение уже вынесено какое-то, то также с помощью СМИ его тоже можно поменять?
Виктория Данильченко:
Решение, конечно, поменять нельзя. Если вынесено решение, то никакими СМИ вынесенное решение поменять нельзя. А вынесшая решение организация может. Но, если есть в этом какая-то обоснованность и есть в этом какая-то мысль в изменении, отмене или еще что-то, конечно, так сработает.
Анастасия Адерес:
Спасибо большое. Последний вопрос или даже совет дадите зрителям, подписчикам? Конечно, работа у вас, я думаю, будет всегда, но все-таки что, может быть, стоит сделать людям, чтобы не доводить до каких-то катастроф, судебных тяжб, чтобы если разводиться, то как-то это делать добрее, проще, спокойнее, и чтобы такие героини, как девушка, которая осталась без глаза, тоже случались реже.
Виктория Данильченко:
Совет здесь можно дать только один, что когда людям приходится вступать в какие-то конфликты друг с другом, просто вспоминать, что когда-то они женились, когда-то они говорили друг другу слова любви, говорили слова верности, говорили о своем чувстве друг к другу. И, наверное, если вы об этом друг другу говорите, что что-то в этом есть, наверное, вы не абы с кем начинаете жить. Что-то вы понимаете этого человека. И даже когда вы с ним вступили, ну всё, ну что-то переболело, всё, вы перестали чувствовать друг друга, какие-то эмоции испытывать. Но это же не обязательно нужно становиться врагами. Да, не обязательно нужно друг другу бить морду или, я не знаю, выкалывать глаз. Ну, наверное, есть какие-то другие способы, более цивилизованные способы для решения любого вопроса. И любой вопрос намного проще решить, пока вы не начинаете враждовать.
Анастасия Адерес:
Значит, не доводить до вражды? Решить все-таки микроконфликт. «Худой...
Виктория Данильченко:
… мир лучше доброй ссоры». Помните об этом всегда, что худой мир лучше доброй ссоры.