Игорь Трунов:
Здравствуйте, уважаемые зрители, сегодня в гостях у нашей программы член Союза писателей, общественный деятель и феминистка — не знаю, насколько сейчас это слово уместно, одно время оно было модным, но в соответствии с названием нашей программы, наверное, уместно — Мария Ивановна Арбатова, и мы затронем для нашей страны если не вечную, то долгоиграющую тему — женщины в современном мире. Основной вопрос — это равноправие, то есть вопрос дискриминации. Наш спикер Совета федерации говорит о том, что любое государство, допускающее дискриминацию, обречено на экономическую деградацию. И слово дискриминация — это не вольная критика, а слово из нормативного лексикона, и Правительство Российской Федерации утвердило Национальную стратегию действий в интересах женщин с 2023 по 2030 годы, в рамках этой Национальной стратегии зафиксированы такие слова, как экономическое неравенство, которое сегодня между мужчинами и женщинами 28%, дискриминация или сегрегация 36% — это неравномерное распределение женщин и мужчин по профессиям и должностям, и еще целый ряд параметров.
Один из них достаточно странный, он воспринимается как плюс: перечень производств с вредными и опасными условиями труда для женщин сокращен в 4 раза, то есть наши будущие матери сейчас могут больше работать на вредных производствах. И этот букет наравне с алиментами, с насилием в семье, бытовым насилием, наравне с тем, что ужасающие цифры погибших женщин при бытовом насилии. Мы на эту тему периодически встречались: по алиментам с депутатами Мосгордумы, с депутатами Госдумы по бытовому насилию встречались год назад, 2 года назад, но сейчас я поднял эти записи, и они актуальны до сих пор, настолько долгоиграющая пластинка. Я помню, мы с Пушкиной, депутатом Госдумы, в 2016 году дискутировали на тему, которая сегодня снова остра как никогда, ЛДПР, Слуцкий, целый пакет законов предлагает принимать, которым в обед сто лет. Тема настолько старая, что за это время слово феминистка трансформировалось и из вчерашнего пафосно-рекламного стало с другим оттенком, по крайней мере, мне так кажется. Может, я ошибаюсь, Мария Ивановна?
Мария Арбатова:
Я не могу сказать, что был рекламный оттенок, кто-то из малограмотных депутатов стал говорить, что феминизм равен экстремизму, еще чему-то, хотя наша страна довольно зачетно себя вела сразу после революции и до революции. Слово феминистка вошло в наш быт в связи с программой «Я сама», в которой я работала, меня так и подписывали, это были 1990-е, и если бы программа была позже, я бы придумала какое-то другое слово, это было мое условие титров, потому что были варианты чисто российские — «коллонтайка», «равноправка» - до революции сформировались эти термины, которые занимались гендерным равноправием. Но сегодня в рядах феминисток и феминистов уже огромное количество людей обоих полов, потому что чем моложе человек, чем свежее поколение, чем в более свободных условиях оно выросло, тем больше оно видит мир равноправным. Замечательно было сказано по поводу экономики, что любой успешный взгляд и любое успешное решение — это решение, которое принимается суммой людей разного возраста, разного пола, разной национальности, разного представления о мире, и только таким образом может двигаться экономика.
Что касается горячих точек, которые были озвучены, все правда. Дискриминация на рынке труда как зарплатная, так и карьерная, и ситуации, в которой молодых женщин не берут на работу на высокие позиции, а вдруг она родит, хотя уже сегодня в Москве только зарегистрированных 32000 пап, которые сидят в декрете, и один из моих сыновей не исключение, он сидит уже со вторым ребенком в декрете, потому что они пробовали поменяться — не получается, так бывает, и семья должна договариваться. Он абсолютно озверел, представляет из себя совершенно классическую молодую маму, которая говорит, что я ничего не успеваю, у меня нет личного времени. Очень важно, что мужчины стали видеть мир этими глазами. Я ему говорю: «Вы у меня были близнецы, как же я успевала при этом еще и учиться?» А когда он уходил в декрет, говорил: «Очень хорошо, я напишу книгу». Он не написал даже заголовка.
Игорь Трунов:
Алименты воспринимаются как слово с мужским лицом, и основная масса должников в России — это алиментщики мужчины, но тут мы имеем парадокс. Если по России это 78% мужчин, то в Москве 90%, то есть Москва кардинально отличается от всего остального российского населения тем, что здесь алиментщиков больше всего. Получается такая ситуация, когда мы учимся в высшем учебном заведении, где дух свободы, дух равенства, и молодежь чувствует себя полностью равноправной, а потом жизнь начинает искажать эту ситуацию, и через некоторое время неустойчивость в браке, накладывается дискриминация в отношении мужчин в части разводов и воспитания детей, 90% оставляют детей с матерями. Женщина получает меньше, женщина по уходу за ребенком тратит больше времени, и круг начинает замыкаться.
Здесь была дискуссия, депутат Николаева который раз предлагала алиментный фонд, который есть во Франции, семейная касса, в США временная помощь нуждающимся семьям, в Германии, во всем мире это есть. Национальная стратегия действий в интересах детей 2012-2017 гг. подразумевала создание этого фонда, и эти элементы оттягивают определенный пласт. У нас алиментщиков 10 млн, это огромное количество, это те женщины, которые не плюнули в эту сторону, которые продолжают гоняться, настаивать на исполнительных листах, ходят к судебным приставам, а цифра гораздо больше. Поэтому груз, который висит на шее у женщин, а это уже женщины более взрослого состояния, не студенческая молодежь, полная духа свободы, равенства и равноправия, отсутствия дискриминации, и здесь начинаются трудности, которые давным-давно должно решить государство, как насилие, как алименты.
Я проанализировал Национальную стратегию действий в интересах женщин, и у меня создалось впечатление, что это очередная болтовня, очередная Национальная стратегия в интересах детей, которая предполагала алиментный фонд, но не сделала. Эта стратегия действий в интересах женщин предусматривает два этапа. Первый этап с 2023 по 2026 гг., где мы сейчас находимся, это формирование планов, решение задач стратегии, координация взаимодействия по реализации стратегии, привлечение гражданского общества. Создали координационный совет, куда гражданское общество не вошло, в основном все чиновники, депутаты Госдумы, Совета федерации. С 2023 по 2026 гг. формируем планы и прописываем стратегию, а с 2027 по 2030 начинаем реализовывать эту стратегию. А что ждать столько времени в интересах женщин? Я эти цифры дискриминации, сегрегации, экономического неравенства взял из этой стратегии, не придумал, не в интернете их раскопал, а это стратегия, которую утвердил председатель Правительства Российской Федерации, сделал он это недавно. Что скажете, у нас такие замечательные документы, такие замечательные стратегии, а конь все там же?
Мария Арбатова:
Все там же, тем более, что это не помощь женщинам, а помощь детям, и когда все хотят, чтобы женщины бесперебойно рожали и рожали много детей, выясняется, что семейный кодекс не защищает женщину после развода. Я против этого фонда, достаточно принять просто закон о реальных алиментах, как сделали многие наши республики.
Игорь Трунов:
Вы имеете в виду посадку, если не платишь? Мы это проходили, не работает.
Мария Арбатова:
Совершенно не так. В ту секунду, когда женщина оказывается одна на финансовом поле, она идет в свой райисполком и пишет заявление о том, что муж ничего не платит. В этот момент она начинает получать дотацию от государства, но государство работает с ним не как с тем человеком, который становится вдруг свободным как ветер, а как с человеком, который украл деньги у своего ребенка, а дальше Вы, как юрист, лучше меня знаете, что делать.
Игорь Трунов:
Есть проблема в дискриминации мужчин, и здесь нужно регламентировать эти расходы, которые платит мужчина, и многие не платят принципиально. В Германии есть специальная таблица, принятая законом, которая подразумевает: мужчина платит эти деньги, куда они тратятся, они тратятся на ребенка или женщина тратит на себя в поиске следующего партнера, на рестораны, украшения и т.д. В этих тонких деталях кроется та собака, которая заставляет многих мужчин просто из принципа не платить, эти вопросы тоже не решены.
Мария Арбатова:
Мы же не говорим о том, что она платит столько-то на ребенка и предоставляет свой доход, мы говорим о прожиточном минимуме. Мы не говорим о том, чтобы у него конфисковать завод, пароход, а чтобы она не бегала за ним и не собирала ношеную одежду на этого ребенка, у нас же все форумы забиты тем, что отдам старые ползунки, но они уже вытертые. Заходишь в интернет и страшно, как живет страна. Зайдите на женские форумы, где многодетная женщина осталась одна, вообще непонятно, как она выживает, потому что крошечные пособия, символические, и какая к черту Национальная стратегия и кого она имеет в виду, когда у нас среди горячих точек Кавказ, в котором Бастрыкин потребовал, чтобы расследовали дело о пропаже Седы Сулеймановой, которая, как уже десятки девушек, пропала, кавказские беглянки — и тишина. Я лично спрашивала Москалькову на нашем заседании, что с Седой Сулеймановой, она сказала, что послала запрос. Я вчера специально перед этой программой вышла в чат «Феминизм Кавказ». Это страшно, абсолютное средневековое, какая Национальная стратегия, если с никабом не могут разобраться.
Игорь Трунов:
Вроде бы решили, пошли навстречу.
Мария Арбатова:
Кое-где, в Москве никто не пошел навстречу. Сейчас пишут о том, что закладчики или закладчицы (пол определить довольно сложно) ходят в никабах. Это никогда не было национальной одеждой регионов России, просто вваливаются арабские деньги, и люди начинают рассказывать, что у них какая-то старая религия, вдруг она стала новой, и женщину надо поместить в мешок. С никабами разберутся в связи с террористическими делами, с которыми никак не может справиться Меликов, вопрос в том, что институт бегства молодых женщин с Кавказа увеличивается, за последнее время 20 громких случаев, потому что кризисный центр помогает убежать от насилия, от принудительных браков. И дальше их разыскивают в Европе или в России, как Седу Сулейманову, которую просто похитили? И все молчат, говорят, что это национальное своеобразие. Причем тут Национальная стратегия, кто ею интересуется и кто по ней защищает элементарные права совершеннолетних женщин на свободу, не шестнадцатилетние девочки убегают, а взрослые девочки, а потом только кочки земли, потому что убийство чести.
Игорь Трунов:
Есть другая проблема, 85% малолетних преступников из неблагополучных семей, поэтому криминал и преступность подпитывается этими детьми, которые не получают качественного образования, должного воспитания, потому что мать разрывается на двух работах, криминальная составляющая прорастает отсюда.
Мария Арбатова:
Криминальная составляющая имеет столько корней, что мы запутаемся искть, откуда она прорастает, это и детские травмы, и подростковые. Надо помнить, что основной криминал у нас все-таки мужской, женщины либо мошенницы, либо наркоторговки, либо те, кто защищался от мужского насилия, их тоже огромное количество. Надо работать в смысле криминала с мужской аудиторией. Я как раз тот самый человек, который писал в программе Ельцина, это была единственная толстая книжка, которую до сих пор все переписывают на выборах, который писал не только статью «Права женщин», но и «Права мужчин», которая не вошла туда, потому что я была единственная женщина, которая работала в этой команде. И тут очень важно посмотреть период, когда мальчик выходит в песочницу и когда его тренируют на агрессию, поэтому у нас мужчины живут на 10 лет меньше, чем женщины, эти гендерные ловушки ловят их, начиная с песочниц: ты мужик, отними, реши вопрос сам, ты девочка, опусти глаза, уступи и так далее. Поэтому их отстрел начинается уже с 16 лет.
Игорь Трунов:
По статистике, ежегодно от домашнего насилия гибнут, в зависимости от года, от 11 000 до 14 000 женщин. МВД подкрашивает эту статистику, но она все равно из официальных источников, просто жуть, насколько много. Одна женщина каждые 40 минут погибает от домашнего насилия.
Мария Арбатова:
На самом деле больше. МВД не подкрашивает, МВД нам все эти годы, начиная с 1990-х, давало цифру 15 000.
Игорь Трунов:
Причем считают только там, где официальный брак, если это сожительство, то уже не считается как домашнее насилие.
Мария Арбатова:
Считается. Ловушка в том, что считается, если полиция приехала на труп, а когда она умерла в машине, в больнице, это уже не входит, поэтому мы вообще не понимаем, сколько женщин погибает, и нам начинают писать: у нас погибает всего столько-то, 15000 женщин из них быть не может — никто не знает этой статистики, она мутная. Но мы знаем самые громкие, самые чудовищные вещи, и каждую неделю происходит все чудовищнее и чудовищнее.
Игорь Трунов:
Очередной пакет поправок ЛДПР, здесь сразу становится скучно, потому что ЛДПР небольшая фракция, мало у них проходит законопроектов, и основная масса того, что предлагается, не очень глубоко проработанное, потому что был законопроект о защите жилища, все это есть, просто поленились почитать закон об оружии, там это и регламентируется. А здесь комплексное регулирование домашнего насилия, Слуцкий анонсировал, но из определения физического насилия выпали побои, истязания, экономическое насилие не содержит ничего про неуплату алиментов. Изоляция жертв от агрессора — получилось, что изолируется жертва, а не агрессор. С 2016 года идут эти законопроекты, новые люди предложили законопроект о запрете агрессору на приближение к жертве, но не прошел, отклонили.
Узбекистан в 2019 году принял закон о защите женщин от притеснения и насилия, Не знаю, как работает этот закон, потому что в столице одна ситуация, а если немножко опуститься в села, в деревни, в небольшие городки, то там закон о защите женщин вряд ли кто читал. Тем не менее Казахстан сейчас целое шоу устроил, поймали крупного чиновника, который забил насмерть свою сожительницу, и они на этом фоне приняли закон в апреле 2024 года, криминализирующий домашнее насилие, и он получил наказание. Факт то, что Казахстан на этом фоне принял достаточно прогрессивный закон.
Мария Арбатова:
В Казахстане очень сильное женское движение, оно всегда было, казашки мощные в этом смысле.
Игорь Трунов:
Они мусульманки, с чадрой и мусульманской одеждой нет проблем?
Мария Арбатова:
Мусульманки, но ислам везде разный, один в Турции, другой в Казахстане, третий в Дагестане, четвертый в Чечне. Одна из самых разнообразно трактуемых религий, имеющая самое большое количество направлений. В Узбекистане законы принимаются, но при этом в селах по-прежнему маленьких девочек, школьниц забирают из школы, отдают замуж. О каком домашнем насилии может идти речь, когда ребенок не учится, когда ребенок в чужой семье абсолютный раб.
Новые люди тоже ведь немножко половинчато этот закон приняли, хотя кроме них никто не колотится, законопроект отклонили как недоработанный, непонятный, хотя браслет — распространенная форма ограничения. После ухода Оксаны Пушкиной никто серьезно в Думе по поводу домашнего насилия не колотится. Не ЛДПРу рот на эту тему открывать, когда Жириновский публично избил двух женщин и никакого наказания не получил. У Слуцкого тоже были напряженные отношения с журналистками, и он не понес никаких наказаний, извинений и делает вид, что все забыли, но все прекрасно это помнят. Проблема домашнего насилия по-прежнему серьезная, но пока в Государственной Думе так мало женщин, вопрос не будет решен.
Игорь Трунов:
ООН предписывает в парламентах не меньше 30% для женщин, у нас в Госдуме сегодня 16%, то есть 77 женщин из 450 депутатов, это катастрофически мало. В России сегодня 145 млн человек, из них 77 миллионов женщин, то есть больше половины, и 55% — это люди с высшим образованием, 48% из них работают, процент людей с высшим образованием среди женщин больше, чем среди мужчин.
Мария Арбатова:
Называется липкий пол и стеклянный потолок, либо ты прилипаешь к полу, либо стеклянный потолок не пускает тебя развиваться. Но у нас еще и специфические женщины в Думе. Комитетом по поводу семьи командует Останина, сын который сидит 12,5 лет за убийство с особой жестокостью в состоянии наркотического опьянения своего подельника по бизнесу. Как такой человек может возглавлять комиссию по семье и учить граждан тому, как правильно воспитывать детей, говорить о морали? Ничего с этим сделать нельзя, это результат межфракционного торга, потому что ну ее к черту, комиссию по детям, там же ничего не делится, ни нефть, ни газ, ни лес, ни природные ископаемые. Поэтому сидит человек, абсолютно себя дискредитировавший своей семейной историей.
Игорь Трунов:
У нас дети за родителей, родители за детей не в ответе, он взрослый человек, дров наломал. Сын Байдена — тоже наркота, судимость, помягче, конечно, оружием он владел в состоянии, когда не мог им владеть. Это совершенно другая история, есть хорошее выражение о том, что если ты не встретил в жизни трудностей, ты не сформировался как человек, купи их за большие деньги. Это относится к детям, купи своим детям большие трудности, чем больше купишь трудностей, тем больше вероятность, что он сформируется. У нас же наоборот, отношение лишить всех трудностей, преград и борьбы своих детей, и из них вырастают кайфарики, которые только ищут, где бы кайфануть получше и что дает больше наслаждения, алкоголь или травка, тут система воспитания и подход к системе воспитания.
Я помню, в советские времена советская пропаганда говорила — вот миллиардер, миллионер, а его ребенок на заправке машины моет, ужас и караул, надо же, какой скупердяй и негодяй. Со временем мне стало понятно, что это здорово, что его ребенок зарабатывает 10 долларов, хотя он может ему дать сколько угодно, он ему трудности покупает, создает искусственно. Поэтому вопрос воспитания и результатов воспитания, который может влиять на твою карьеру или не влиять, карьера — это такая вещь, которая сжирает все твое время, поэтому когда она делала свою карьеру, может быть, по объективным причинам не хватало времени, усилий заняться ребенком, и вот он результат. И у Байдена такая же ситуация, он всю жизнь делал эту карьеру, стремился выше и выше по ступенькам, где ему было воспитывать этого Хантера, создавать трудности
Мария Арбатова:
Пускай Байден сидит у себя в Америке или на своей фазенде выращивает розы, вопрос в том, что только что Останина заявила, что если закон о домашнем насилии сделают, то это последнее, что убьет семью, и в Год семьи нельзя его делать. В ее представлении семья — это место, где муж занимается насилием по поводу жены. Насколько в голове у нее это перекручено и насколько ее не интересуют судьбы женщин. Мы говорим о женщине в парламенте, одна только Сардана Авксентьева говорит об этом. Оксану убрали, думаю, именно за этот законопроект, потому что она уже почти довела его до логического конца, но там сидит мужчина, это так же, как с законом о реальных алиментах. Там, где сидит очень много мужчин в Думе, никто не будет за это голосовать, потому что этим мужчинам и их друзьям придется платить алименты.
Игорь Трунов:
Но это же алименты своим детям.
Мария Арбатова:
Это вообще загадка, а потом все эти мужчины на старости лет начинают тыкаться к этим детям и говорить, что я твой отец, и для них становится трагедией, когда этот человек, выросший без участия отца, говорит: «Мужчина, я вас не знаю».
Игорь Трунов:
В Америке есть такое выражение материнская мафия, и здесь дискриминация мужчин, в России она есть, 90% решений судов о воспитании детей в пользу женщин, а дальше она начинает этого ребенка использовать как рычаг давления: ты мне дай то, ты мне сделай это, я тебе дам возможность видеться с ребенком. Здесь есть недоработки, и законодательно нужно принимать, когда половина года с отцом, половина года с матерью.
Мария Арбатова:
Только что приняли.
Игорь Трунов:
Но не работает. Суд выносит решение, а дальше ты идешь к судебному приставу, и там ничего не работает.
Мария Арбатова:
Это уже не к материнской мафии, а к мафии судебных приставов. Я согласна, что не работает, но тем не менее адвокат Айвар научила меня, как заставить их работать, на кого писать жалобы. Ребенок должен быть с тем, кто может дать ему лучшие условия, необязательно материальные. Я помню, как на меня все орали, когда я защищала на телевизионных программах, чтобы сына Орбакайте отдали папе. Я это делала, потому что при мне Орбакайте спросили: «Когда ты последний раз говорила с сыном по телефону? — Где-то месяц тому назад». Для меня она закончилась как мама. Вторая бабушка, Алла Пугачева, тоже занята, пускай тогда бабушка, у которой есть время этого ребенка завтраком кормить перед школой, целовать на ночь, хотя бы им занимается. Это к вопросу о том, откуда берется криминалитет — от недолюбленных детей.
Игорь Трунов:
Нужно попытаться создать после развода обоюдное участие в воспитании этого ребенка. У Вас все равно сквозит — либо тот, либо этот, либо прав он, либо права она. Надо вместе придумать систему, велосипед давно придуман и едет по полной программе во многих странах, здесь просто нужно адаптировать, потому что когда мы тупо копируем что-то из Америки или из Франции, оно у нас не очень срабатывает, потому что менталитет, есть специализация, и страна такая огромная, такой разный расклад в разных республиках, что оно редко срастается везде.
Мария Арбатова:
Я категорически согласна с тем, что папа обязательно должен быть в жизни ребенка, и для этого должна быть проведена терапия разводящихся семей. Я дважды разводилась, но все они были глубочайшие родственники, которые воспитывали моих сыновей, и я не представляю себе, что было бы со мной и с моими сыновьями, если бы после развода они не остались частью нашей жизни. Я в этом смысле за гендерное равенство, я против материнской мафии, о которой Вы говорите по поводу судов, я знаю, как тяжело выстраивать отношения между супругами, которые после развода переходят на разные стороны улицы, потому что страдает ребенок.
Игорь Трунов:
Материнская мафия подразумевает более широкий спектр. Стеклянный потолок подразумевает в том числе и то, что основная масса низко оплачиваемых профессий занимается женщинами, это органы соцобеспечения, садики, школы, здравоохранение, нижнее звено, там наверху министр уже мужчина. Говоря о материнской мафии, судьи районные, мировые в основном женщины, мужчин там очень мало, поэтому весь спектр, окружающий ребенка, женский по профессии, при том, что там липкие полы, ротация этих женщин, смена профессии крайне редко случается, карьерный взлет, липкие полы — пришла нянечкой, так всю жизнь и будешь нянечкой.
Мария Арбатова:
До пенсии, а во время пенсии она начнет заниматься малым бизнесом. Я была на съездах малого бизнеса, там 99% женщины, вышедшие на пенсию, потому что пенсия маленькая, они только сейчас почувствовали себя свободными. Но это все не так просто, ведь туда, где мало денег, мужчины не идут. Московские школы стали платить деньги — половина учителей мужчины. Школы региональные, где человек получает зарплату такую, что его огород дает больше, конечно, там будут женщины, а эти пойдут землю копать.
Женщины работают на тяжелых производствах, они просто денег там не получают. Я хорошо знаю ситуацию со сталеплавильными цехами, где мужик нажимает на кнопку, льется сталь, они все плачут, потому что это очень эмоциональное зрелище, мне просто рассказывали сталевары, а она в это время на кране ездит. Так вот тот, кто нажимает кнопку, получает бешеные деньги, потому что он сталевар высокого класса, он знает, на какую кнопку нажать, а крановщица получает 5 копеек, хотя она в этом же цеху работает.
Игорь Трунов:
Наверное, там главное, когда нажать эту кнопку.
Мария Арбатова:
Но не боги горшки обжигают, сегрегация существует даже там, где тяжелейшие производства, и что касается присутствия женщин на химии, на переноске тяжестей, тяжести должны переносить инструменты и приборы, а не мужчины и женщины, потому что урон, который приносит переноска тяжестей как женщинам, так и мужчинам, огромен.
У нас все время говорят — мы запретим аборты, мы будем отговаривать, но при этом никто не думает о том, чтобы просто создать условия даже в этой области, где они перетаскивают тяжести, оба пола, потому что потом 15% не могут зачать ребенка, потому что репродуктивная система убита этими тяжестями как у одних, так и у других, в эту сторону никто никогда не смотрел. Все говорят — она будет перетаскивать тяжести, она не родит, у нее будет опущение матки. Вы посмотрите, что будет с мужчиной от перетаскивания тяжестей, это потом делает его не отцом и не партнером, потому что первое, что летит, репродукция.
Игорь Трунов:
Здесь гендерная составляющая микроскопическая.
Мария Арбатова:
Не совсем, потому что когда на производстве переносят железные чурки, это они видят, а когда сиделки целый день таскают человеческие тушки, не легкие, не детские, в любом отделении больницы, никто не считает, какую массу за день они перевернули, положили, помыли, там одни женщины работают, мужчины там не выдерживают, мужчины не работают сиделками.
Игорь Трунов:
Основной вопрос — это политическая дискриминация и отставка единственной женщины губернатора, она тоже вызвала небольшую дискуссию. Понятно, что в Государственной Думе прозвучали голоса тех немногих женщин, что ничего страшного и все хорошо, но, мне кажется, не все так хорошо, потому что здесь есть определенная цепная реакция. Во власти маленький процент женщин, и насколько легко протащить продуманные, грамотные законопроекты, которые ущемляют большую массу мужчин. Здесь мы видим несчастный законопроект о домашнем насилии. В Казахстане история с шоу, которое прозвучало на весь мир, это была не то, что созданная искусственно, просто они подхватили этот момент и сделали из него шоу под то, чтобы протащить, потому что там тоже во власти мужское лобби очень сильное, и для того чтобы протащить этот законопроект, который приняли в начале этого года, понадобилось несколько ярких примеров, чтобы убедить депутатов. Не доработали Пушкина и другие женщины в части использования каких-то вещей в виде общественного давящего мнения, потому что депутаты во многом популисты, они же от выборов к выборам движутся, поэтому он сегодня уже думает, что завтра пойдет на выборы, проголосуют за него или нет. Этот вопрос плохо или хорошо, но тем не менее стоит, сколько за тебя проголосовали. Должен быть комплекс, не пиар, а сопровождение с яркими примерами, через средства массовой информации, которые влияют на законодателя.
Мария Арбатова:
Шоу тут ни при чем, на сайте РПЦ есть официальная оценка этого закона. У нас мощное консервативное лобби, у нас все быстренько подстроились под это, и мужчины, и женщины, у нас чудовищные вещи предпринимаются в ситуации с абортами, отговоры, заговоры, каждый регион отсчитывается о том, сколько женщин они отговорили, чтобы потом эти женщины детей либо убивали, либо сдавали в детские дома. У нас чуть не законодательно выталкивание женщин в сферу криминальных абортов, и все это под песню «давайте спасем демографию». Никто не пытается системно работать с этой проблемой, давайте мы кнутом демографию поднимем, мы сейчас всех будем стегать, и они будут немедленно рожать. Напряжение, которое создается таким отношением к женщинам в женском сообществе, скоро будет выплескиваться в демонстрации, хотя они у нас запрещены все еще по поводу ковида, которого давно уже нигде нет. Женщины голосуют, но в этот момент они не очень думают о том, как будет складываться их защищенность в этом смысле, ведь беспредельная ситуация.
Игорь Трунов:
А почему РПЦ против закона о домашнем насилии? Каждые 40 минут погибает женщина, а РПЦ против?
Мария Арбатова:
Абсолютнейшая загадка, ведь когда была речь о принятии этого закона, нормальные и адекватные люди не подписывались под петициями, потому что это казалось полным бредом. Как можно не принять закон о домашнем насилии, как можно изъять из него истязание, избиение, как можно сделать так, чтобы за истязание, избиение человек из общего бюджета платил деньги? Не пойдет она писать на него заявление, если 30 000 он должен вытащить из этого бюджета, потому что это еда ее детям, одежда ее детям, лекарства ее старикам. Но при этом вся эта консервативная шобла сумела собрать такое количество подписей против закона о домашнем насилии, что их возили в администрацию Президента грузовиками.
Игорь Трунов:
Какие аргументы?
Мария Арбатова:
Не лезьте в семью, семья — это святое. Это консервативное лобби отменило бэби-боксы, хотя, казалось бы, можно спасти столько детей, а они говорят, что экономически неэффективно, и мы потом с нее не возьмем алименты. А вы возьмете с нее элементы, когда она его в лесу закопает? В последнее время у нас участились оставления младенцев, я просто в шоке, потому что за последний месяц оставлено детей 20, слава Богу, что оставлено, а не убито, не выброшено с балкона, потому что есть и такие истории. Поставьте бэби-боксы, даже если вы спасете 5 детей за год, все равно это будет 5 россиян, логика должна быть хотя бы арифметическая. Нет, мы должны эту женщину наказать, проконтролировать, взять на нее алименты в детский дом. Ну какой детский дом, если у нас по 10 лет люди стоят в очереди на младенца, никто же не хочет усыновлять подростков, это тяжело. Вся система работает на уничтожение ценностного ряда. Женщина, ты не будешь жить так, как ты хочешь, ты не сможешь защититься, ты не сможешь сделать аборт, когда захочешь, ты не сможешь сделать карьеру, когда ты захочешь. Рано или поздно все это рванет.
Игорь Трунов:
Мы ведем дела по суррогатному материнству, и иностранные дети, потому что проведены генетические экспертизы, один родитель 100% известен, целая очередь выстроилась из желающих их усыновить, при том, что это филиппинские, китайские дети, и больше половины уже разобрали. Разговор про то, что у нас никто не берет...
Мария Арбатова:
Взрослых никто не берет, а на младенцев большая очередь. Но никто не ставит бэби-боксы, никто не проводит с детьми образовательные проекты, предметы, связанные с их контрацептивной культурой. Последние истории: школьница родила в туалете торгового центра. Это беспредел, довести ребенка до того, чтобы он не знал, куда ему обратиться, не знал, как ему пожаловаться, ведь все могло быть по-другому. Дети из неблагополучных семей начинают половую жизнь рано и без представлений о том, как быть защищенными, у нас и аборт молодеет, и скорость распространения ВИЧ увеличивается. Но приходят консерваторы и говорят: «Нет, если вы детям скажете слово презерватив, то они начнут половую жизнь в 7 лет». Нет такой статистики по западным странам, что они начинают половую жизнь в 7 лет, есть страны, которые с детского сада начинают объяснять, когда ребенку это еще неинтересно, но у нас стоит кондовое лобби — после венчания пускай они займутся сексуальной жизнью. Мы живем в XX веке, все по-другому выглядит, никто никого не спросит, и если у нас средний возраст начала сексуальной жизни 15,5, значит один начнет в 20, а другой в 11, если их не обучать. Консервативная клика заботится о своих ценностях, но в результате погибают как дети, так и женщины.
Игорь Трунов:
У меня есть большие сомнения о том, что этот пакет законопроектов, который подготовил ЛДПР, закончится успехом, хотя он весьма специфический, из него выпали ключевые слова. Но даже в такой кастрированной форме все равно вероятность прохождения не очень высока.
Мария Арбатова:
Мы же вспоминаем, как Жириновский раз в квартал выходил с законопроектом о многоженстве, и все просто ржали и говорили: «Следующий». Та же самая политика, там же все хотят быть маленькими жириновскими.
Игорь Трунов:
Информационный повод.
Мария Арбатова:
А что еще сделала ЛДПР, кроме информационных поводов? Я не помню.
Игорь Трунов:
Закон о профилактике семейно-бытового насилия вызвал 11 000 откликов, дебаты, круглые столы, информационный шум, было много всего, каждый год с 2016 года стабильно вся эта тема педалировалась.
Мария Арбатова:
И ЛДПР тут ни при чем, они последние подхватили это.
Игорь Трунов:
Когда Национальная стратегия развернется, сейчас сформирует планы, стратегии, задачи до 2026 года, а с 2027 года начнет реализацию этих планов, стратегий и координацию взаимодействия, привлечет гражданское общество. Я думаю, что все получится, и сказать, что в России так кардинально плохо и экономическое неравенство в России большое, а во Франции нет, так я вам скажу нет, или сказать, что женщин в политике у нас мало, а во Франции много — ничего подобного, такая же дискриминация и такие же проблемы, такое же расслоение и такая же сегрегация. Проблемы вечные и проблемы, которые присутствуют не только у нас, не мы одни такие во всем мире, куда ни плюнь, еще хуже ситуация. Мы говорим об обществе наиболее продвинутых стран с высоким уровнем образования, мы же не говорим про Африку, Азию, Афганистан, где жуть что происходит с позиции цивилизованного общества. На этом фоне мы говорим о золотом миллиарде и наиболее высоких, продвинутых стандартах и пытаемся упереться головой в потолок.
Мария Арбатова:
Во Франции все-таки стандарты невысокие, под высокими стандартами мы всегда считали Скандинавию. Во Франции женщины начали голосовать только после войны, в Африке есть страны, в которых больше женщин в парламенте, чем у нас. В лохматые 1990-е была у нас Голикова, она тогда другой пост занимала, сейчас возглавляет Координационный совет по Национальной стратегии. К ней приехала комиссар ООН и сказала, что у вас в Конституции есть равноправие, а нет закона о гарантиях равноправия, 2 года вам, чтобы сделать. «Есть», — сказала Голикова, и тишина. Я боюсь, что с этой Национальной стратегией будет то же самое.
Прелесть этой Национальной стратегии только в том, что когда какой-нибудь идиот начинает кричать, что феминистки — это экстремистские женщины, должна быть босая, беременная и на кухне, мы говорим: «Стоп, читай Национальную стратегию». Другой пользы от этого документа я не вижу.
Игорь Трунов:
С 2023 по 2026 гг. формирование планов и решения задач стратегии и координация взаимодействия по реализации стратегии не впечатляет, при этом начало с цифрами дискриминации, сегрегации, экономического неравенства впечатляет, а по реализации настроение немножко опускается.
Мария Арбатова:
Это одна сторона проблемы, но у нас есть еще и тема, связанная с миграцией и с тем, насколько сокращаются права женщин с такой бешеной миграционной политикой, когда Бог знает кто привозит. Вчера журналистку из «Матч ТВ» изнасиловали прямо около Останкино, хорошо, Бастрыкин дал команду, их тут же нашли. Раньше этого нельзя было говорить вслух, теперь уже на наших заседаниях полицейские сами говорят, что в Москве 70% тяжких преступлений против женщин совершают мигранты, это очень серьезная проблема, которая очень сильно опустила планку прав и свобод женщин, и не только в Москве, а практически во всех городах. Это серьезная проблема, с которой стараются не работать. Раньше мне говорили, что ты разжигаешь, про это говорить нельзя. Посмотрите на моего мужа, он в два раза чернее, чем все ваши мигранты. А теперь уже бьется в набат, и главное, что дети попадают под раздачи помимо женщин, которые в колоссальном количестве становятся жертвами насильников-мигрантов, очень много детей, причем с гибелью.
Игорь Трунов:
Мы затрагивали вопросы миграции, я лопатил все сайты наших официальных правоохранительных органов и нашел утешительные цифры: все спокойно, ничего нет. Сейчас картина начинает меняться, и больной вопрос, что статистика в России мало отражает реальность, она вечно девка достаточно вольных нравов, перекрашивается в любой момент, поэтому цифры берешь на официальных сайтах, а потом ветер подул, и смотришь — цифры поменялись.
Мария Арбатова:
Совершенно верно, потому что раньше любая критика миграционной политики означала разжигание. Вы, феминистки, разжигаете, а сейчас, когда они увидели масштабы и объемы, начали высылать сотнями и тысячами, потому что абсолютный беспредел.
Игорь Трунов:
Система должна быть другая, у нас открытые границы, а весь мир на входе сортирует, нужен или не нужен, а у нас приезжайте все, потом разберемся, найдешь ты себя тут или нет, а он во время этого поиска может дров наломать, потому что он голодный во всех отношениях, без семьи, без женщины, без денег, есть нечего. Система должна быть по-другому выстроена: хочешь — подай заявление, а мы подумаем, что ты будешь здесь делать, нужен ли ты тут вообще и насколько ты специалист, в чем ты специалист, есть ли у тебя на какое-то время деньги, для того чтобы ты, пока тебя пристроят и получишь первую зарплату, не кидался от голода во все стороны. Такие элементарные вещи у нас до конца не продуманы.
Мария Арбатова:
Я не знаю ни одной страны первого мира, в которой проблемы миграции и безопасности женщин не было бы.
Игорь Трунов:
В New York Times тоже читаешь про изнасилования со стороны мигрантов и преступления со стороны мигрантов, Трамп на этой теме сделает жупел, и они построят еще одну стену на границе с Мексикой, там же войска стоят.
Мария Арбатова:
Страшно ходить даже по Манхэттену, особенно вечером. По нашим улицам пока еще ничего, но эта история, что возле Останкино три узбека... Это же не в лесах, где никого нет, конечно, не центр Москвы, но это Останкино, и это только то, что попадает в сводки, ведь масса женщин находятся в таком шоке, что может только позвонить в кризисный центр, чтобы им оказали психологическую помощь.
Игорь Трунов:
Увжаемые дамы и господа, мы замахнулись на обширную тему — женщины в современном мире, и затронули проблематику, думаю, мы соберемся и устроим передачу, будем хвастаться, где у нас хорошо, не везде же плохо. Сегодня мы затронули больные точки, где хотелось бы жить лучше, жить спокойнее, не допустить экономической деградации, как сказала Матвиенко, и когда анатомия — это не судьба. Спасибо большое за внимание, всех благ.