Татьяна Моисеева:
Добрый вечер, дорогие слушатели. С вами канал «Медиадоктор», программа «Здоровое детство», ее ведущие: я — Татьяна Моисеева, и Мария Рулик. И сегодня у нас в студии Кудряшов Александр Викторович – врач-психиатр «Центра патологии речи и нейрореабилитации». Добрый вечер, Александр. Тема нашей сегодняшней передачи «Детский и подростковый суицид». Все чаще и чаще в последнее время мы сталкиваемся с тем, что дети, в основном подростки, стали уходить из жизни по собственной воле. С чем это связано, мы сегодня и разберемся. Начнем с вопроса – что такое суицид? Есть ли какие-то разновидности?
Александр Кудряшов:
Суицид – это добровольный уход из жизни человеком. Есть истинные суициды, когда человек долго к этому готовится, скрывает, это не демонстративное поведение. Также бывает демонстративный или псевдосуицид, когда главная цель не уход из жизни, а прежде всего крик о помощи, обращение на себя внимания. Такие попытки иногда тоже заканчиваются завершенным суицидом, то есть когда что-то пошло не так, или зашел слишком далеко человек, просто случайность уже происходит. Например, вышел на карниз, начал демонстративно показывать, а потом оступился и упал. Есть такой момент, как скрытый суицид, когда человек самих суицидальных попыток не совершает, но все его поведение направлено на то, чтобы в конце концов довести себя до такого состояния, до ухода из жизни. Это саморазрушающее поведение. Например, если мы касаемся подростков, он отказывается от еды или посещает такие места, которые очень опасны, и он понимает, что это опасно, и сознательно туда идет, гуляет по краю пропасти, где-то на высоте или перебегает перед машинами, может гулять по рельсам, все, что связано с электричеством – вот такое саморазрушающее поведение. Если ему нужна медицинская помощь, он отказывается от нее, все что угодно. Это может быть прием каких-то препаратов, не как суицидальная попытка, наркотики и алкоголь, психоактивные вещества.
Мария Рулик:
Ребенок специально это делает, но он понимает, к чему это приведет или нет?
Александр Кудряшов:
Да, он понимает, он просто не делает явных суицидальных попыток.
Мария Рулик:
То есть не планирует, а надеется, что это рано или поздно произойдет.
Александр Кудряшов:
Да, просто такой у него выход из сложившейся ситуации. Он идет к смерти, но это растянуто по времени.
Мария Рулик:
Как ведет себя подросток или ребенок, выбрав тот или иной путь?
Александр Кудряшов:
Что касается истинных суицидов, то это иногда сложно бывает заметить, потому что человек никак себя особо не проявляет, и лишь по косвенным признакам можно понять, что у него что-то не в порядке, и он к чему-то готовится. Есть такой интересный момент у детей, у подростков – они вдруг начинают дарить свои любимые игрушки кому-то.
Мария Рулик:
То, что им дорого.
Александр Кудряшов:
Это настораживающий момент.
Татьяна Моисеева:
Вроде бы ему уже ничего не нужно.
Александр Кудряшов:
Или он вдруг перестает интересоваться чем-то, чем он всегда интересовался. Например, любил он смотреть что-нибудь по телевизору или куда-нибудь ходить, и вдруг в последние моменты он перестает делать то, что ему было присуще всегда. Сейчас это в соцсетях можно отследить, он начинает общаться со своими близкими или с теми, с кем давно не общался. Допустим, близкие родственники, есть бабушки, дедушки, общаешься с ними раз в месяц, а тут вдруг он начал с ними общаться.
Татьяна Моисеева:
Как бы прощается.
Александр Кудряшов:
Обычно в последние дни, может быть, недели.
Татьяна Моисеева:
А демонстративное поведение?
Александр Кудряшов:
Что касается демонстративного, тут проще, но опасность в том, что это происходит, как правило, внезапно. Тут нет долгой подготовки, и это обычно в аффекте, то есть что-нибудь случилось, ссора или довели...
Татьяна Моисеева:
Сразу пошел и прыгнул?
Александр Кудряшов:
Не прыгнул, а пошел и таким образом заявил о том, что его что-то не устраивает. Например, родители его могут заругать, или даже еще не заругали, а он уже готовится к тому, что сейчас что-то будет, но это скорее к истинным относится. Когда уже случилась история, скандал, что может ребенка или подростка довести до того, что он уже не видит другого выхода, кроме как воззвать о помощи таким способом, и тогда это демонстративное яркое поведение, обычно всегда при скоплении людей. Если истинный суицидник тихо сам с собою, там вообще не нужен никто, то демонстративно наоборот, никогда это не будет в одиночестве.
Обычно это бывает в публичных местах: в школе, институте, если это дома, то в местах общего пользования, в подъезде, на крыше, чтобы тебя видело максимальное количество людей, станции метро. Сейчас уже подключаются моменты медиа – выкладывание в интернет постов, прямой эфир, stories.
Татьяна Моисеева:
Перейдем к причинам. Что же приводит детей, подростков, есть ли разница между причинами в том или ином возрасте?
Александр Кудряшов:
Если брать статистику, то в детстве суициды намного реже. Детский возраст – это от 5 до 14 лет, и дальше уже подростковый – раньше было с 15 до 19, но совсем недавно подростковый возраст продлили даже до 24.
Мария Рулик:
В 24 уже семью должен иметь, а он еще подросток. По опыту общения, так оно и есть, общество становится более инфантильным?
Александр Кудряшов:
Да, безусловно.
Мария Рулик:
Это имеет причины?
Александр Кудряшов:
С одной стороны, вроде бы в чем-то они становятся более активны, более самостоятельны, но в чем-то инфантилизм присутствует. Возвращаясь к причинам, то у детей с 5 до 14 лет суициды довольно редки, не более двух на 100 тысяч сверстников, такая статистика в год.
Мария Рулик:
Это в России?
Александр Кудряшов:
Да, это у нас.
Мария Рулик:
Возраст все-таки преобладает постарше, то есть мы не говорим о пятилетних детях?
Александр Кудряшов:
Да, хотя есть случай восьмилетних детишек, которые просто не понимают, что такое смерть, конечность этого состояния, и они таким образом пытаются привлечь внимание родителей, чтобы они поняли, насколько что-то для них важно, и они могут действительно совершить суицидальную попытку, к сожалению, иногда завершенную, которая попадает в эту статистику, потому что просто не понимают, что оттуда возврата нету.
Мария Рулик:
А для такого юного возраста, до 14 лет, чаще всего это проблема с родителями? Непонимание, отсутствие должного внимания к ребенку, как им кажется?
Александр Кудряшов:
Да, потому что для них родители – это большая часть их мира, в этом возрасте они очень привязаны к родителям и обращают внимание на то, что родители говорят, как они с ними себя ведут, поэтому большая часть всех причин связана с родителями, с отношениями с ними.
Мария Рулик:
Мы немножечко коснулись темы социальных сетей. В школе мы слышим постоянно — буллинг, дети друг друга обижают, оскорбляют, иногда очень сильно, очень резко, вплоть до побоев, и это входит в возраст детей до 14 лет. Такие случаи бывают, что это вызывает у детей некую апатию?
Александр Кудряшов:
Да, я могу даже привести конкретную статистику. Если брать проблемы со сверстниками, с учебой в школе, то это 15% всех подростковых суицидов.
Мария Рулик:
А учеба в школе – это не оценки, учеба в школе – это общение, проблемы с налаживанием контакта.
Александр Кудряшов:
А самая популярная причина подростковых суицидов – это проблемы в личной жизни.
Татьяна Моисеева:
Все-таки несчастная любовь?
Александр Кудряшов:
Да.
Татьяна Моисеева:
Она еще превалирует над ЕГЭ?
Александр Кудряшов:
Да, 24%. Второе место – 17% – это проблемы в семье и с родителями. Четвертая причина – 10% – от неудачи в жизни и проблемы с деньгами.
Мария Рулик:
То есть несоответствие тому обществу, в котором ты находишься. Ты не крут, но это то же самое общение, несоответствие данному социальному статусу.
Александр Кудряшов:
Просто слишком много этому внимания уделяется.
Мария Рулик:
Это обсуждается уже маленькими, малявки семилетние спрашивают: «Какой бренд у тебя одет, что ты носишь?»
Татьяна Моисеева:
«Где твой iPhone?»
Александр Кудряшов:
«Куда ты ездил отдыхать?»
Мария Рулик:
Все это обсуждается и меряются, кто круче, к сожалению, есть такое. Надо отменить сочинение «Как я провел лето». На самом деле, это тоже способ похвастаться.
Татьяна Моисеева:
Убрать гаджеты из школы.
Мария Рулик:
Гаджеты из школы давно надо убрать.
Александр Кудряшов:
Или хотя бы как-то глушить.
Мария Рулик:
И сделать для начальной школы: дети должны ходить с кнопочным телефоном, чтобы не играли — раз, и чтобы не мерились ничем — два.
Александр Кудряшов:
Телефоны – это же социальная реальная изоляция, то есть они все в этих телефонах, а в реальной жизни они друг с другом не коммуницируют, и это еще одна из причин, вот это чувство одиночества, социальная изоляция – это 9,5% причин суицидов.
Мария Рулик:
Несчастная любовь не связана с тем, что сейчас ранняя половая жизнь начинается? Не буду говорить, что мы были лучше — нет, мы были такими же, но просто я вспоминаю себя, начинали в среднем возрасте, в 16-17 лет, когда психика уже достаточно стабильна у человека. Ты уже можешь понять, где любовь, не любовь, и насколько все это серьезно. Сейчас влюбленность и физический контакт начинается чуть ли не в 13-14 лет – может это поспособствовать тому, что такой высокий процент?
Александр Кудряшов:
Конечно, потому что информированность детей возрастает. Когда мы росли, мы многого просто не знали, а сейчас ты заходишь в интернет и можешь узнать все что угодно.
Татьяна Моисеева:
Он мне лайк не поставил – все, трагедия. Да сейчас даже взрослые люди меряются лайками и считают, что вот оно, привлечение внимания, значит, он никогда мне не ставил, а тут поставил, и понеслась.
Мария Рулик:
В 13-14 лет девочки имеют возможность общаться уже с более старшими, у нас не было такой компании, максимум, что ты можешь: «Ой, старшеклассник на меня посмотрел». А сейчас все это вывешивается в интернете, лайкается мужчинами за 30. Идет общение, соответственно, что может дать 14-летняя девочка 30-летнему мужчине?
Татьяна Моисеева:
Та же несчастная любовь, неужели это не упущение родителей, которые в свое время не вселили уверенность в себе ребенку, чтобы он потом понимал, что я все-таки должен любить в первую очередь себя, потом уже кого-то, чтобы он был уверен в себе – не этот, значит следующий или следующая. Мне кажется, это упущение, если человек не уверен в себе – это все-таки комплексы.
Александр Кудряшов:
Это мы подходим к другой большой проблеме – пробелы в воспитании. Применительно к суицидам, такие антисуицидальные факторы, которые могут касаться религии, в религии это же грех, но об этом не принято говорить.
Мария Рулик:
Зато сейчас ввели православие в школе, либо историю религии.
Татьяна Моисеева:
Все равно был период, когда об этом говорилось громко и в открытую везде, а сейчас все-таки стало тише на этот счет.
Александр Кудряшов:
Даже если мы не касаемся религии, но возьмем обычное воспитание и прививание ребенку любви к жизни, тому, чтобы он больше строил планов на будущее, чтобы было сложное когнитивное поведение. Чтобы у него была радость жизни, интерес к жизни, чтобы он видел выходы. Очень часто у детей такой момент, что они как будто в тупике, они не знают, куда им дальше двигаться, не знают, что им дальше делать, и вот в этот момент у них катастрофа.
Мария Рулик:
А как правильно воспитывать детей, чтобы дать им такую возможность?
Александр Кудряшов:
Давать им возможности, давать им варианты выхода по жизни, то есть пробовать с ними вместе разнообразную деятельность. Допустим, пробовать его в спорте, если не пошло, главное – не надо его за это ругать, попробовали, не получилось – пойдем в шахматы, не получилось – пойдем в творческий кружок.
Мария Рулик:
С другой стороны, это поможет ребенку иметь не только тот круг общения, который находится у него в школе, но круг общения еще на том же кружке, если вдруг у тебя возникнет конфликт с одноклассниками, или не сложились отношения, ты всегда можешь найти поддержку в том кружке, где собрались по интересам. Ребенок успевает отдыхать от постоянного общества и завести подружку, друга, есть возможность уйти из негатива в позитивную область.
Даже когда мы говорим с врачами узких специальностей, мы всегда говорим об одном, что родители должны общаться с детьми, надо многое проговаривать, и даже когда вы идете из детского садика, и ребенок вам рассказывает, как он отбирал или у него отбирали очередную игрушку, вы должны внимательно это выслушать. Мы все это знаем, и, конечно же, как мы идем: «Ага, угу, давай, бегом, поел – посмотри мультики, маме надо немножко отдохнуть», или: «Не шуми, папа пришел уставший с работы». Что делать обязательно, без чего просто нельзя воспитать уверенного, жизнерадостного ребенка?
Александр Кудряшов:
Во-первых, он должен чувствовать поддержку близких, поддержку родителей, даже если она не выражается в том, что ты постоянно спрашиваешь его: «Как у тебя дела?» Он просто должен понимать, что если ему нужна будет помощь, он может подойти к родителям, и они ему и подскажут, и помогут, то есть не должно у него сформировываться отрицательного опыта, что когда у него что-то случилось, он подошел к маме или папе, и его послали или отругали за несущественную провинность, потому что в тот момент было плохое настроение. В этот момент он должен понимать, что у него есть надежный тыл, и это очень важная штука у детей. Они сразу же становятся намного увереннее в себе, намного раскованнее себя ведут, и в целом по жизни движутся более разнообразно.
Татьяна Моисеева:
А где та грань, чтобы дети этим не пользовались, чтобы не получилось так, что потом все это приводит к тому же шантажу, или если ты мне сейчас не дашь, не поможешь, я прыгну, отравлюсь? Ребенок начинает вести себя неправильно, неадекватно, понимает, что делает плохо, но он уверен, что родители из любой ситуации вытащат, помогут.
Александр Кудряшов:
Тут грань такая, что все должно быть в меру. Поддержка нужна, но при этом поддержка в том, чтобы дать ребенку старт, и дальше он уже движется сам. Точно так же, как в секцию ты его отдаешь, но дальше он остается один на один с тренером, который ведет себя совершенно по-другому. Другое дело, что ты его не ругаешь за то, что не занял первое место, ты его поддерживаешь, но ты ему даешь определенную свободу в этом вопросе, и точно так же в других моментах. С одной стороны, мы его поддерживаем, с другой стороны, мы ему даем самостоятельность и прививаем эту самостоятельность. Обязательно его информируем о том, что мы-то поможем, но сперва ты должен это делать сам, никто за тебя какие-то вещи не сделает. За тебя мы учиться не будем. Это все в режиме благоприятного информирования, то есть не в режиме, когда мама срывается на крик и начинает кричать: «Ты опять ничего не сделал»» Нет. В режиме, чтобы ребенок понимал важность самостоятельной работы и того, что он самостоятельно движется.
Татьяна Моисеева:
Все родители должны сами для это ходить к психиатрам, уравновешивать себя.
Мария Рулик:
На самом деле, это сложная тема. Если мы будем говорить о том, как воспитывать детей, тут с психологом много аспектов стоит обсудить, не только суицидальные наклонности. Сейчас один из самых неприятных вопросов: какие способы выбирают подростки и дети? С появлением соцсетей расширился ли список этих способов, и как маленьким детям мы можем помочь? Не допускать их общения в соцсетях, убрать какие-то препараты, но когда речь идет о подростках после 14 лет, они все могут сделать сами. На что обратить внимание?
Александр Кудряшов:
Способ становится больше и больше. Один из самых популярных остается падение с высоты. Учитывая, что мы живем в мегаполисе, где очень много высотных зданий, и доступ к ним есть.
Татьяна Моисеева:
Я думаю, что прыгнуть в пропасть страшнее, нежели выпить что-то.
Мария Рулик:
Для детей проще сделать один резкий шаг, чем добыть, проглотить, запить.
Александр Кудряшов:
Если мы берем все суициды, истинные и демонстративные, то падение с высоты – это намного более красиво и показательно. А съесть таблетки – в чем тут демонстративность?
Мария Рулик:
Демонстративные, к сожалению, иногда заканчиваются плачевно, потому что он, может быть, и не думал этого делать, но поскользнулся, створка окна дернулась, резко звук произошел, и он испугался, и это тоже входит в ту же статистику.
Татьяна Моисеева:
И инвалидов сколько именно из-за того, что неудачно упали, несмотря на высоту.
Александр Кудряшов:
Кстати, вот еще один из способов, который сейчас нарастает, это с использованием технических средств.
Татьяна Моисеева:
Роботонож?
Александр Кудряшов:
Банально автомобили.
Мария Рулик:
Прыгнуть под машину?
Александр Кудряшов:
Нет, именно за рулем.
Мария Рулик:
А доступ к авто?
Александр Кудряшов:
У них доступ сейчас увеличился.
Мария Рулик:
Украсть ключи у родителей.
Александр Кудряшов:
Им позволяют ездить те же самые родители.
Татьяна Моисеева:
В 16 лет ты права получил, и папа купил тебе машину, развлекайся.
Александр Кудряшов:
Мотороллеры, мопеды, скутеры, то есть новомодные технические средства. Это агрессивное вождение, превышение скорости, и часто это в аффекте может привести к тому, что они уже целенаправленно пробивают ограждения или устраивают ДТП. Последствия могут быть какие угодно.
Мария Рулик:
А медикаментозные отравления?
Александр Кудряшов:
Тоже достаточно частые.
Мария Рулик:
Чаще истинные суицидники идут на такое?
Александр Кудряшов:
Бывают разные. Сейчас пытаются что-то сделать в Минздраве в плане ограничения доступа к препаратам, которые могут привести к суицидам, но статистика сохраняется, и институт Склифосовского без работы не простаивает.
Мария Рулик:
Допустим, уже произошла попытка, вовремя была замечена, поймали, спасли. Если ребенок получил травмы, будь то химические ожоги, или травмы от падения с высоты, ему оказывается в первую очередь медицинская помощь, чтобы спасти оболочку и здоровье. Дальше как работают с этим ребенком? И только с ним ли работают? Возможно, нужна помощь родителям?
Александр Кудряшов:
Безусловно, если это была суицидальная попытка, то на эту попытку вызывается скорая помощь, и пациента на какое-то время госпитализируют, даже если его здоровью ничего не угрожает, потому что надо выяснить, во-первых, причину, во-вторых, исключить рецидив.
Татьяна Моисеева:
То есть это некая изоляция.
Александр Кудряшов:
Да, некая изоляция, и работа с ним, работа с родителями, то сообщается и в социальные службы, в органы опеки, тут подключаются психологические службы, есть единые телефоны психологической поддержки, по которым звонят, причем как сами люди могут звонить, так и специалисты тех же органов опеки.
Мария Рулик:
А вот эта система не может оказать излишнее давление на родителей? Просто мы прекрасно понимаем, что родитель такого ребенка в любом случае находится в стрессовой ситуации, помимо того, что он находится в страхе за жизнь своего ребенка, он испытывает чувство вины. А тут еще полиция, органы опеки.
Татьяна Моисеева:
На самом деле, большинство еще говорит: «Понятно, в семье довели ребенка, допекли».
Мария Рулик:
Как-то оказывается помощь родителям в этот момент?
Александр Кудряшов:
Вообще должна. Насчет того, оказывается или нет, это уже другой вопрос. Есть такие программы по помощи, в том числе и родителям, психологи с ними работают. Я не говорю про врачей-психиатров, но психологи работают с родителями, потому что им важно выяснить причину и подсказать родителям, так как они все равно в ответе за своих детей.
Мария Рулик:
Главное, чтобы в этот момент все вокруг не повторяли: «Ну, понятно, кто виноват».
Татьяна Моисеева:
А ставят ли подростков, детей, которые попытались покончить жизнь самоубийством, на учет в диспансер?
Александр Кудряшов:
Сейчас учета как такового нет, есть активное диспансерное наблюдение, то есть если госпитализация затягивается, если там была предшествующая затяжная депрессия, которая требует долгого медикаментозного лечения, естественно, все это время в больнице он не будет проводить, его выписывают на амбулаторные условия. Он должен посещать амбулаторно психиатра, и тогда он находится под наблюдением, но потом это все снимается, такого нет, что будет пожизненный учет.
Мария Рулик:
У детей вообще амнистия после 18 лет.
Татьяна Моисеева:
Забыли, не было. А всегда ли удается выяснить причину, и есть ли в наших стационарах психиатры или психологи? Эта ставка везде присутствует, или она должна быть непосредственно в тех отделениях, куда такой контингент привозят?
Александр Кудряшов:
Как правило, да. Токсикологический центр в Склифе, есть Центр суицидологии в 20-й городской клинической больнице.
Татьяна Моисеева:
В Морозовскую больницу привозят, в Филатовскую.
Александр Кудряшов:
В каждой многопрофильной больнице есть психиатры. Должно быть специализированное отделение, если это касается токсикологии, то есть отравлений, где можно промыть. А так психиатры есть везде, по крайней мере, хоть один на больницу обязательно, поэтому он может осмотреть пациента.
Татьяна Моисеева:
Причину выяснить всегда удается?
Александр Кудряшов:
Если работать правильно, с привлечением семьи, то да. Если пациент сам не хочет об этом говорить, и у него нет родственников, иногда это бывает затруднительно.
Татьяна Моисеева:
Дети и подростки все-таки рассказывают о несчастной любви?
Александр Кудряшов:
Как правило, да, но бывают исключения. Все-таки у подростков психика достаточно мобильная и подвижная, их можно определенными приемами разговорить.
Татьяна Моисеева:
А есть ли гарантия, что провели беседу, выяснили причину, полечили и целостность, и душевное спокойствие, вроде бы все идеально, месяц прошел или два, и мы получаем следующий дубль?
Александр Кудряшов:
Гарантий нет, это точно могу сказать.
Татьяна Моисеева:
Насколько это уходит в ремиссию и забывается?
Александр Кудряшов:
Все-таки у тех, у кого была одна суицидальная попытка, риск рецидива выше по сравнению с людьми, у которых такой попытки не было.
Татьяна Моисеева:
Но какой?
Александр Кудряшов:
Если мы берем в течение года, то порядка 10%.
Татьяна Моисеева:
Если они повторяют попытку, они делают это тем же способом или все-таки начинают пытаться это сделать другим способом, потому что первый не получился?
Александр Кудряшов:
Я сейчас точно не могу сказать, но знаю примеры, когда люди из раза в раз одним и тем же способом...
Татьяна Моисеева:
То есть резали вены?
Александр Кудряшов:
Да, резали и продолжают резать, глотали таблетки и продолжают глотать таблетки.
Татьяна Моисеева:
Как раз резать вены – это демонстративное, потому что там можно чуть-чуть не дорезать, просто поцарапать и ходить с бинтом.
Александр Кудряшов:
Кстати, это один из способов, который сейчас теряет популярность.
Татьяна Моисеева:
Лет 20 назад это было таким популярным – ванна в крови, и ты лежишь, во многих фильмах было.
Мария Рулик:
Там речь идет о взрослых людях.
Александр Кудряшов:
У подростков это демонстративные попытки.
Татьяна Моисеева:
Фильмы, кино влияет на поведение ребенка, на попытки? Какие фильмы не рекомендовано смотреть, какого жанра?
Мария Рулик:
И наоборот, какие посмотреть, чтобы понять, что этого не надо делать?
Александр Кудряшов:
Надо с правильным посылом смотреть, то есть все фильмы, которые посвящены суицидам или тяжелым наркотикам, когда люди доводят себя, у них же посыл какой? Чтобы показать то, как делать не надо. Смотри, чем закончится. Если с таким посылом, то это можно делать, но лучше это делать вместе с родителями, чтобы сразу комментировать и чтобы правильные выводы сделать.
Мария Рулик:
Не показывать детям фильмы, где был наркоманом, а потом исправился, чтобы не было иллюзий у ребенка, что можно все перепробовать, а потом смотри – стал великим музыкантом.
Александр Кудряшов:
Сейчас больше опасность даже не фильмов, а социальных сетей, видеороликов, сообществ.
Мария Рулик:
Был же бум года два тому назад, когда везде говорили об этих сообществах. Я, имея ребенка подросткового возраста, конечно, все это читала, и самое удивительное для меня было то, что и мой ребенок все это читал, ей было интересно, они это между собой обсуждали, и они все полезли и начали это искать. Понятное дело, что все сошло на нет, и в нашем случае все было хорошо. Не знаю, какой процент детей там остался и этим увлекся. Вы с этим сталкивались? Есть ли такие примеры?
Александр Кудряшов:
По данным Центра информационных технологий, в этих группах смерти на 2018 год состояло порядка 50 тысяч детей.
Мария Рулик:
Есть ли статистика, сколько из этих детей довели дело до не очень хорошего?
Александр Кудряшов:
Достаточно большая, то есть это определенная концентрация, и там же к этому подталкивают.
Мария Рулик:
А к какому виду суицида это отнести?
Александр Кудряшов:
Это называется доведение до суицида.
Татьяна Моисеева:
А зачем это надо, кто это делает? Кому надо доводить группу людей до суицида? В чем цель?
Александр Кудряшов:
Много конспирологических версий, что это кто-то делает специально, чтобы подорвать поколение, есть такие утверждения, что это из-за рубежа делается, мы не можем точно сказать, кто это на самом деле делает. То ли это какой-то лидер, который сам находится в депрессивном состоянии, с реальными убеждениями и обладает организаторской способностью.
Татьяна Моисеева:
А маньяки могут за этим скрываться, которым просто нравится вот эта красота?
Мария Рулик:
Скорее всего, это не убийство, это люди тиранического склада ума, которым нравится чувствовать власть.
Татьяна Моисеева:
Все это делается в один день, снимается, все должно быть красиво.
Мария Рулик:
Тебя выбирают, ты чувствуешь свою некую эксклюзивность, тебе говорят, что сегодня тебе задание, ты должен выполнить. После разговора с ребенком, который это все прочитал, у меня волосы зашевелились. Никогда в жизни я не думала, что ее можно так заинтересовать, что она полезет и поставит себе будильник на то время, которое там указано. Ей было просто интересно прочитать, и посмотреть что-то такое. Это первое задание было: каждый день ставь себе будильник на 6:15 и посмотри, пришло ли тебе задание в течение недели. То есть ребенок доводит себя до того, что он мало спит, он дергается, его сон не стабилен, потом он начинает получать задания, а потом тебе приходят прямые угрозы о том, что ты не должен говорить старшим. Это реальные угрозы о том, что будет с тобой, если ты сделаешь так-то и так-то.
Татьяна Моисеева:
А существуют ли группы поддержки в тех же соцсетях, где сидят психиатры, психологи, врачи, где люди действительно общаются, либо люди, которые уже пытались совершить попытку суицида, либо подростки с депрессией, где они могут высказаться о своей несчастной любви, или получили двойку на ЕГЭ, чтобы их втянули в эту беседу те же психологи. И если они боятся говорить с родителями, то хотя бы там получить информацию, потому что на «горячую линию» мало кто звонит уже.
Александр Кудряшов:
Пока наиболее простым способом все равно остается «горячая линия».
Татьяна Моисеева:
Анонимная?
Александр Кудряшов:
Да, анонимная. Она запущена не так давно в России, в 2010 году.
Татьяна Моисеева:
Хотя, мне кажется, раньше был журнал «Cool», там всегда печатался номер из серии анонимной психологической помощи.
Александр Кудряшов:
8-800-2000-122, можно звонить из любой точки страны, хоть с мобильного, хоть со стационарного телефона абсолютно бесплатно. Попадает он в систему, где сидят психологи, которые всегда ответят анонимно на любые вопросы, то есть это служба психологической помощи.
Татьяна Моисеева:
Позвонили, и сколько психолог с ним разговаривает? Если психолог понимает, что не помогает, может ли он связаться еще с кем-то и вычислить этого ребенка?
Александр Кудряшов:
Конечно, когда они чувствуют, что там дело серьезное и надо бы эту помощь усилить, то они стараются выйти на прямой контакт с человеком. К сожалению, не всегда это срабатывает.
Мария Рулик:
Не перегнуть тут главное, можно передавить, ребенок просто бросит трубку.
Александр Кудряшов:
В этом и состоит искусство психологов.
Мария Рулик:
Там сидят профессиональные психиатры, которые готовы разбирать, работать...
Александр Кудряшов:
Которые обладают большим опытом в этом деле.
Татьяна Моисеева:
А на это специально учат, непосредственно работе с таким контингентом, или это просто в общий курс входит?
Александр Кудряшов:
Есть отдельно наука суицидология как у психиатров, так и у психологов, то есть психологи кризисных состояний. Это могут быть специальные курсы, психологические направления. Что касается врачей-психиатров, тоже в рамках подготовки есть специальный курс суицидологии, то есть те, кто в этой сфере работает, это узкоспециализированные специальности.
Татьяна Моисеева:
К Вам приходят на прием разные дети, подростки со своими проблемами, будь то панические атаки или просто стресс, или мама просто притащила: «Мне кажется, с ребенком что-то не то, не могу договориться, справиться». Можете ли Вы у себя на приеме каким-то образом понять, что здесь дело идет уже в сторону суицида, что у ребенка совершенно другие мысли в голове, нежели объясняет мама или непосредственно пытается показать сам ребенок?
Александр Кудряшов:
Безусловно, мы же выясняем, как себя ведет ребенок, стараемся определить по косвенным признакам, хотя иногда можно и напрямую спросить, ничего такого в этом нет: «Есть ли у тебя суицидальные мысли, тенденции?» Но, как правило, мы это выясняем за счет сбора анамнеза, то есть выясняя у родителей, даже без присутствия ребенка. Тут очень важно, чтобы родитель был информирован о своем ребенке.
Мария Рулик:
Готов к встрече с врачом и готов ответить на вопросы.
Александр Кудряшов:
К сожалению, иногда ты задаешь вопросы, а родители просто не знают, что происходит с ребенком.
Мария Рулик:
Я, говорит, ушел в 8 утра, пришел в 8-10 вечера, я не знаю.
Александр Кудряшов:
И хорошо, когда можно напрямую у ребенка все выяснить.
Мария Рулик:
Если Вы увидели в ребенке склонность к тому, что он находится на этом перепутье, возможно, у него есть такие мысли, Вы говорите об этом родителям?
Александр Кудряшов:
Конечно.
Татьяна Моисеева:
А если Вы поговорили с ребенком отдельно от родителей, он просит: «Только маме не говорите». Как здесь работать?
Александр Кудряшов:
У нас есть закон о психиатрической помощи, информированное согласие на общение с психиатром до 15 лет подписывает родитель, с 15 лет уже сам ребенок.
Татьяна Моисеева:
Поэтому до 15 лет Вы обязаны информировать родителей?
Александр Кудряшов:
Да, до 15 мы обязаны информировать родителей.
Мария Рулик:
Буквально два-три слова родителям, чтобы они были спокойны.
Александр Кудряшов:
Прежде всего, поддерживайте своих детей, ни в коем случае не оставляйте их один на один со своими проблемами, общайтесь с ними – это самое главное. Участвуйте в их жизни, но не перегибайте палку, пусть они будут самостоятельны, пусть они будут открыты к этому миру, пусть они чувствуют, что мир к ним дружелюбен, то есть создавайте дружелюбную атмосферу, тогда у них будет минимум шансов к тому, чтобы задуматься о суициде.
Мария Рулик:
Если вдруг вы увидели что-то не так, обращайтесь, не бойтесь, пожалуйста, идите к врачам, вам обязательно помогут.
Александр Кудряшов:
Абсолютно верно. Не бойтесь психиатров.
Татьяна Моисеева:
Спасибо большое.