Ольга Калашникова:
Дорогие друзья, я приветствую вас в эфире канала Mediametrics. У нас программа «Позитивный заряд от Ольги Калашниковой». Сегодня съемки моей программы происходят в Московском офисе информационного агентства Росбалт, где у меня состоится встреча и интервью с Иваном Охлобыстиным, режиссёром, писателем, актёром, журналистом. Сегодня в нашем с ним интервью Иван представит выход своего нового романа в издательстве АСТ «Запах фиалки», долгожданное произведение, о котором мы будем разговаривать в нашей с ним беседе. Дорогие друзья, рада вам представить, Иван Охлобыстин, сегодня он выступает в качестве автора вновь вышедшей книги «Запах фиалки». Здравствуйте, Иван.
Иван Охлобыстин:
Здравствуйте.
Ольга Калашникова:
Я очень рада встретиться с вами по этому поводу, повод долгожданный. Волею судьбы я знала о том, что готовится к выпуску эта книга раньше, чем об этом узнали все остальные, и поэтому я ждала сегодняшней встречи, готовилась и не просто потому, что это ваша книга и вы для меня человек знаковый не только для меня естественно. Но ещё и потому, что я сделала стойку на название. Название «Запах фиалки», для меня это, в общем-то, по всей жизни проходящее некое явление. Вы человек мистический, я могу в этом признаться вам сейчас искреннее. Запах фиалки меня преследует в определённые моменты моей жизни. Он возникает из ниоткуда, он может возникнуть неожиданно, в различных местах, он никак не связан с источником запаха реальным. Тем не менее я его ощущаю, меня это одно время увлекало, потом пугало, потом я стала разбираться, что же это такое для меня лично. Я поняла, что это такое. Это как сиреневый цвет в сумерках, это как запах мяты, когда идут воспоминания во времени. А вот явный запах фиалки в атмосфере в определённых ситуациях для меня лично теперь имеет большое значение. Я пока не буду говорить, что он имеет для меня. Скажите, пожалуйста, что вы имеете в виду. Если не брать во внимание общепринятое значение этого слова.
Иван Охлобыстин:
В данном контексте в самом романе упоминается, что бытует поверье, что во времена афганской войны. Лучше не так, лучше начать с афганской войны. Во времена афганской войны огромную проблему представляли душманы, которые стреляли по нашим вертолётам из пещер и убегали. Их стингерами тогда американцы обеспечили подспудно и ничего нельзя было сделать. И наши придумали, наши военные придумали следующий метод борьбы. Летят ракеты, ударяются об землю, распыляют тяжёлый газ, который уходит за несколько секунд на нижние уровни. Потом активируется огонь и всё сжигается, как напалмом, просто как выжженное.
Ольга Калашникова:
Это страшное оружие, от него спасения нет.
Иван Охлобыстин:
Спасения нет. За несколько секунд, поверье, до непосредственного зажигания, до взрыва в воздухе явственно пахнет фиалкой. Такое бывает. Химические соединения иногда дают характерные запахи, очень схожие с естественными.
Ольга Калашникова:
Миндаль мы все знаем, например.
Иван Охлобыстин:
Да, миндаль - цианид, предположим. Фиалка, она же такая, она полутоновая, шлейфовая, то есть непонятно, оно как волна, она здесь и её нет. Это очень характерный, кстати, запах. Такой эльфийский какой-то.
Ольга Калашникова:
Вот интересно, а давало ли это возможность, несколько секунд ощущения этого запаха что-то предпринять?
Иван Охлобыстин:
Нет.
Ольга Калашникова:
Просто люди знали, что сейчас произойдёт.
Иван Охлобыстин:
Только поверье существовало. В данном случае, да, это помогло, кстати.
Ольга Калашникова:
Вот в этом романе. Роман я ещё не читала.
Иван Охлобыстин:
В данном случае это помогло, но вообще это поверье и, скорее всего, что это не так. Хотя, кто знает. Но исследования там проводились где-то на боевых полигонах, может быть, кто-то из тонко чувствующих генералов обонял.
Ольга Калашникова:
Да, и зафиксировал. Теперь понятно это название непосредственно в самой книге. А вы по поводу запаха фиалки никаких других значений не вкладываете, смыслов?
Иван Охлобыстин:
У меня разве что детские воспоминания, я вырос в деревне, и многие разводили цветы. Фиалки, как правило, они по краю забора могли, и дикорастущие, и культивированные на огородах.
Ольга Калашникова:
Этот запах весны в воздухе.
Иван Охлобыстин:
Весна, их любили у всяких клубов, общественных учреждений, контора деревенская, вот эти высадки, что-то родное, комфортное, очень комфортное.
Ольга Калашникова:
Я куда не переезжаю, я первым делом еду куда-то в лес, выкапываю пласт земли, дёрн с корнями фиалки, пересаживаю, чтобы этот запах был у меня рядом под рукой. А вообще, меня этот запах фактически преследует, я точно знаю, что когда я слышу в воздухе этот аромат, у меня происходит некое переключение, возможность перехода, изменения в жизненной позиции. Я могу в этот момент что-то закрыть, что-то новое для себя открыть. Это такая трещина между мирами, и это меня подвигает к состоянию, к попыткам достичь состояния осознанности достаточно постоянного, чтобы я в этот момент чётко его словила и воспользовалась. То есть это с детства у меня вот этот запах в жизни есть. Поэтому я решила уточнить.
Иван Охлобыстин:
Всё недаром.
Ольга Калашникова:
Всё абсолютно не зря.
Иван Охлобыстин:
Ничего более закономерного, чем случайное.
Ольга Калашникова:
Безусловно. И вы сейчас рассказываете о страшном оружии войны, с одной стороны. С другой стороны, говорите о нежных, трогательных детских воспоминаниях, связанных с этим ароматом. И вот этот контраст, он у вас присутствует во всём творчестве постоянно. С одной стороны, вы берёте тему войны, с другой стороны, тот же роман Достоевского «Идиот» и слова князя Мышкина, что красота спасёт мир, для вас это две чаши весов, это обратная сторона какая-то. То есть смерть и красота постоянно присутствуют в вашем творчестве. С одной стороны, это стеб дичайший в каких-то вещах.
Иван Охлобыстин:
Разумеется, мы смеёмся, позволительный стёб, потому что мы смеемся, в первую очередь, всегда сами над собой, конечно. Мы не имеем права смеяться над другими, не сделав первого. То есть сначала смеёшься всегда над собой.
Ольга Калашникова:
Вы здесь больше смеётесь или что тут происходит, в этом романе?
Иван Охлобыстин:
Я здесь коротко излагаю возможное развитие отдельно взятой судьбы, которая приведёт его к пониманию, что от относится к величайшей культуре, на которую возложена обязанность мироспасения, такое эсхатологическое. Я максимально облегчил описательный момент, чтобы сохранить динамику. Потому что сама по себе мысль, она шокирующая. Многими она очервлена или, как сказать, то есть многие испытывают...
Ольга Калашникова:
Дискредитирована.
Иван Охлобыстин:
Она дискредитирована сумасшедшими, нет ничего плохого в том, что человек может чувствовать ответственность за весь мир. Я вообще уверен, что русскому человеку это свойственно.
Ольга Калашникова:
Это свойственно, он поэтому и виноват всегда, потому что он понимает, что что-то он где-то здесь не доделал, раз пошло не так.
Иван Охлобыстин:
Здесь об этом говорится. Просто молодой человек попадает в наше довольно сытое время, выросло несколько поколений, не испытавших дискомфорта. Соответственно не переживших стрессовые ситуации, которые из тебя делают взрослого человека. И поэтому позже женятся. Это неплохо, они поженятся обязательно, я думаю, что на каждого выделена своя битва. Каждому рыцарь своя битва. Но тем не менее последние 18 лет, все Путина ругают, 18 лет нормально, сыто живут.
Ольга Калашникова:
Да, комфортно.
Иван Охлобыстин:
Комфортно живут. Неизвестно, хорошо ли это для нас, но наверное хорошо, потому что это общепринято, что хорошо.
Ольга Калашникова:
Мы к этому и стремились, у нас деды все говорили: мы страдаем ради того, чтобы внуки наши жили лучше. Может быть, вот оно и настало как раз вот это «хорошо».
Иван Охлобыстин:
Может быть, но тут тоже странность такая, которую я сам не решаю, а отдаю эту возможность читателю. У нас периоды развития государственного наступали после большой войны всегда. Заканчивается большая война, у нас идёт взлет технический, культуры, появляются новые течения, какой бы век не был, начиная с 16-го примерно так и было. А потом начинается усталость от самих себя. То есть эльфийская болезнь, они всё время уплывали на свой остров, в неведомые края.
Ольга Калашникова:
Оставляли этот мир, уходили.
Иван Охлобыстин:
Оставляли этот мир, и у них всегда печаль была, что ни не могут закрепиться в этой созданной красоте. И опять большая война, и опять необходим..
Ольга Калашникова:
Рывок.
Иван Охлобыстин:
Рывок, необходимое спасение мира позволяет сделать этот рывок. Это не хорошо и не плохо. Хорошо это назвать безнравственно, потому что люди погибнут. Плохо назвать нельзя, потому что это естественно. Вся история нашего государства это подтверждает. Это никак. Это природа.
Ольга Калашникова:
Закономерность, определённый закон природы. Иван, вы просто предвосхитили мой вопрос, я не обижаюсь, это здорово, значит я действительно правильно настроилась на сегодняшнюю нашу беседу. Почему через войну? Во-первых, вы показываете человеческий выбор, возможность его становления и активизации каких-то качеств душевных именно через войну. Есть разные способы, как это можно сделать, есть разные сильные какие-то ситуации, требующие очень серьёзного душевного вложения. Вы показали через войну, несмотря на то, что всё время идёт красота, всё время трогательность некая. Что война действительно даёт такого, что нельзя через какой-то другой образ выявить, почему это в этих условиях у вас происходит?
Иван Охлобыстин:
Мир и война, ещё Толстой посвятил этому огромное своё произведение. Это два разных мира, в котором человек проявляет себя, может проявить себя совсем по-разному. Это калька, которая выявляет всё, что в тебе есть.
Ольга Калашникова:
Скрытого.
Иван Охлобыстин:
Скрытого, это раскрывает тебя, как музыкальную шкатулку, самую главную твою внутреннюю мелодию заводит. Война проходит здесь довольно деликатно. Потому что я считаю, что писать книги о войне позволительно либо в документальном варианте, либо тот, кто участвовал, в описательном варианте, историческом. Либо по прошествии определённого времени, приличного времени, когда пройдёт первая боль потерь в художественном, но уже в какой-то определённой, нельзя это делать развлекаловым, нельзя это делать из этого.
Ольга Калашникова:
Избыточно романтизируют, зачастую.
Иван Охлобыстин:
Да, война - это грязь, война - это убийство, война - это насилие, война - это абсурд, война - это плохо, вот что бы там ни было. Хотя мы боги войны, но война - это плохо, мы это понимаем.
Ольга Калашникова:
Иван, если звёзды зажигаются, это кому-то нужно. Война значит тоже кому-то зачем-то нужна. Я не говорю о таком поверхностном смысле, что многие наживаются на войне, это выгодный бизнес, как бы это цинично ни звучало. Кому это нужно в более широком понимании? Ведь многие говорят: как господь может допускать такое безобразие, беззаконие на земле. С вашей точки зрения для чего она, что она дает помимо того, что раскрывается человек, проявляет свою натуру.
Иван Охлобыстин:
Тут опять в области мистического мы уйдём.
Ольга Калашникова:
Давайте уйдём в область мистического.
Иван Охлобыстин:
Давайте уйдём, причём оно прослеживается, я не страдаю психическим аномалиями и, к сожалению, не облагорожен излишним романтизмом. Но всё-таки не могу не заметить, что та же самая не Малайзия, а Индонезия, по-моему, кто сейчас страдает?
Ольга Калашникова:
Индонезия.
Иван Охлобыстин:
Индонезия страдает, но она не отличалась морально нравственными категориями. То есть там мальчик переделывался в девочку, чтобы до 30 лет накопить денег, чтобы опять может переделаться мальчиком, может остаться. Для них, они до такой степени стали элементом туризма и продажи, из бедных папуасов, как когда-то великая культура, разумеется, деньги смывают всё, как лава смывает все накопления, и культурные, и душевные, всё.
Ольга Калашникова:
В каком смысле смывают всё, или речь идет об очищении здесь?
Иван Охлобыстин:
Если наблюдать какие-то изменения крупные геополитические, они, как правило, сопровождаются какими-то изменениями природного характера. Это стихии.
Ольга Калашникова:
Тайфуны.
Иван Охлобыстин:
Тайфуны, многие сейчас сетуют на появление климатического, может быть, но вообще, это было так всегда. Действительно кометы прилетали, зловещие кометы были перед великими катастрофами...
Ольга Калашникова:
Событиями какими-то.
Иван Охлобыстин:
Да, событиями, взять Мессина, 64.000 человек. «Безжалостный конец Мессины, стихийных сил не удержать», берём поэтов серебряного века. Ничего не происходило, просто в одночасье возникла война.
Ольга Калашникова:
То есть как деньги волной смывают культуру и прочее, так война волной смывает грязь.
Иван Охлобыстин:
Да, я прямо приверженец биоцентристской теории Роберта Ланца. Я считаю, что мы существуем во взаимодействии, на уровне атомарного «всё со всем». И что мы из себя представляем, в первую очередь, череду вероятностей, счастливых вероятностей. Потому что у нас есть возможность сегодня заниматься элегантной беседой, а до этого я очень неплохую красивую, интересную во всяком случае, жизнь прожил и много хороших людей видел, книг читал. Но с точки зрения вот этой конструкции, интеллектуальной конструкции, вот эта взаимокомпенсация, она естественна. Мы существуем, вот летишь на самолёте, и ночью города, они как грибницы. Мы и есть грибницы, мы часть этой природы. Да, мы обладающие сознанием, мы уже способны выйти за границы этой атмосферы. Но с другой стороны вот такая странность, найдём ли мы что-нибудь за границами этой атмосферы? Ведь по биоцентристской теории все атмосферы за границами нашими, вся вселенная была создана, чтобы создать наш уникальный маленький земной мир, где появятся те же самые думающие Азъ есмь, через которые главный, создатель Азъ есмь.
Ольга Калашникова:
Своими сигналами.
Иван Охлобыстин:
Он постигает сам самого себя. Он смотрит нашими глазами. Мы же по образу и подобию. Это под все риги религиозной конструкции подходит, это не религия, даже не философия, футурологический такой набросок.
Ольга Калашникова:
Но это не противоречит никаким законам жизненности.
Иван Охлобыстин:
Я считаю, что когда накапливается в человеческом обществе определённый уровень нетерпимости, зла, глупости, то это будет реализовано и в общественном варианте, и в природном варианте, и на уровне человеческом, это семейных, личностных отношений. Это сразу взрывается везде. И война, кстати сказать, яркое тому подтверждение.
Ольга Калашникова:
То есть это, фактически, стихийное бедствие.
Иван Охлобыстин:
По сути дела, да.
Ольга Калашникова:
Которое организовано просто при помощи людей и того, что люди производят.
Иван Охлобыстин:
Нет ни одной революции, которая прошла бы без катаклизма. Она может сопровождаться и быть на другой стороне планеты, но обязательно будет. Это можно просто проверить методом тыка в интернет.
Ольга Калашникова:
Вот с этой точкой зрения действительно становится интересно, совершенно особый срез получается. И человек, он пройдёт через него, не пройдёт, что там останется, что превозобладает, почему он погибнет, если он погибнет. Есть уже такое мнение, что погибает тот, кто виноват. Вот кто чувствует себя виноватым, тот и не выживает, он сам себя наказывает, фактически. Если мы создания определённой свободой воли, наверное мы выбираем погибнуть в этой войне и таким образом очиститься. Фактически...
Иван Охлобыстин:
Самураи были правы, что в своём кодексе первое, что они утверждали, если у тебя есть возможность выбирать, выбирай всегда смерть. А почему? Так, если со стороны, это такое позёрство. Всё очень просто. Если бы мы серьёзно рассуждали, принимая то или иное решение каждый раз до такой степени серьёзно, мы бы не делали ошибок. Потому что мы можем проехать на красный свет в надежде, что.
Ольга Калашникова:
Пронесет.
Иван Охлобыстин:
Но если мы будем в этот момент думать о смерти, мы не проедем на красный свет.
Ольга Калашникова:
Дедушка Кастанеда нам об этом говорил, и дядя дон Хуан помнит.
Иван Охлобыстин:
Знания, они системны, ещё Гермес говорил: что наверху, то и внизу. Единственное, что спасает, это возможность. Мы живём тем, во что мы верим. Мы претерпеваем те страдания, которые нам приносят страдание, а не удовлетворение и те радости...
Ольга Калашникова:
Одни и те же обстоятельства, казалось бы , одного человека убивают, а другого возносят на какие-то вершины успеха. Тут я могу заметить, что не просто во что мы верим, а что мы ждём от жизни, что мы ждём от результатов дальнейшего нашего шага. Вот это всё, в принципе, вот в такой небольшой по объёму книге.
Иван Охлобыстин:
Небольшой, я бы назвал увлекательной, но это будет нахальство. Я постарался её сделать увлекательной. Знаете, я во ВГИКе учился, и нас учили, что ты можешь быть сколько угодно художником, но ты не должен забывать, что за поход на киносеанс, где будет транслироваться твой фильм, люди заплатят по 30 коп. или по 20 коп. Ты обязан их развлечь. Момент развлекательности тоже есть. Есть вычурные образы, которые больше к Дик Трейси, если старый фильм американский вспоминать. Но только так можно достичь результата, такой персидской сказки приключений молодого человека, не жертвы при этом его внутренними переживаниями.
Ольга Калашникова:
Это фактически, готовый киносценарий, который у вас уже выкупила киностудия.
Иван Охлобыстин:
Да.
Ольга Калашникова:
И в принципе, фильма мы можем ждать в ближайшем будущем.
Иван Охлобыстин:
Дай бог снимут без вот этого всего мёда.
Ольга Калашникова:
Это замечательно. Я, как режиссер, периодически ищущий материал для постановки, понимаю, почему всё-таки предпочитают театры ставить классику. Проблема в том, когда автор жив, начинаются сложности.
Иван Охлобыстин:
Начинаются сложности, исправления. Их не надо делать, я поэтому перешёл в форму из сценария в роман, это одна из причин. Потому что роман - законченное произведение со своими всеми вытекающими выводами. Ты так или иначе формализуешь свои отношения к миру. Если это сценарий, это предложение.
Ольга Калашникова:
Которое может быть интерпретировано.
Иван Охлобыстин:
Которое может быть интерпретировано в силу финансовых, геополитических, политических, географических.
Ольга Калашникова:
Мировоззренческих и прочих.
Иван Охлобыстин:
Здесь уже есть книга, здесь оно само по себе закончилось уже. Я детей мотивирую читать как. Я говорю им: будьте объективны, будьте логичны, практичны и логичны. Вот когда вы слушаете аудиокнигу, это прекрасно, вы получаете знания, но кто-то за вас прочёл и поставил нужные акценты в нужном месте. Когда вы смотрите фильм, это ещё больше работы было проведено, как это должно выглядеть.
Ольга Калашникова:
Какой смысл это должно нести.
Иван Охлобыстин:
Да, когда вы читаете книгу, процесс, который вы делаете, по сути, это йога. Можно по-другому назвать, это интеллектуальное упражнение. Отражаясь, чёрное что-то, какие-то чёрные каракули на белом листе, отражаясь от листа, отражаются на дне глазного яблока, чтобы потом идти на подкормку, чтобы потом разделится в районе височных долей, чтобы вернуться третьей волной назад, чтобы создался визуальный, аудиальный, тактильный прямо образ. Это криптография. Если ты хочешь повысить свой IQ, есть очень простой способ - читать. Поэтому начитанный означает «умный». В большинстве случаев.
Ольга Калашникова:
И опять же, ты сам придаешь контекст, ты видишь смысл, какой контекст.
Иван Охлобыстин:
Да, ты к этому ещё находишь собственную художественную форму.
Ольга Калашникова:
Я когда прочитала «Робинзона Крузо» без иллюстраций, я прочитала совсем другой роман. Иллюстрации, которые предлагали в самых первых наших издали изданиях.
Иван Охлобыстин:
Да, «Мир приключений», прекрасное было издательство.
Ольга Калашникова:
Чудесное. Но я читал без иллюстраций, это было другое произведение.
Иван Охлобыстин:
У меня шок был, я прочитал «Дон Кихот Ламанчский», до этого были все урезанные версии школьные, а мне папа подарил, как он должен быть, он же огромный. И там очень много исключённых персонажей было и в фильме, и в укороченных версиях.
Ольга Калашникова:
Там он долго путешествовал.
Иван Охлобыстин:
Он долго, он ко многим выводам приходит таким, требующим отдельного ознакомления и осмысления.
Ольга Калашникова:
Иван, вы когда первый раз прочитали ваш роман, что вы что почувствовали? Потому что я понимаю, что писать романы и читать романы - это всё-таки разный процесс.
Иван Охлобыстин:
Понимаете, проходит определённое время, я как только, даже не проходит никакого, как только я отсылаю окончательный вариант, по моему мнению, то я обрывают связь с произведением и не идентифицирую его, как собственное. Я знаю, логически я головой понимаю, здоровый же человек.
Ольга Калашникова:
Память присутствует.
Иван Охлобыстин:
Что я печатал это слово, предположим, но оно мне не принадлежит уже. Хорошее или плохое, изящное, корявое, неважно, но это уже не моё. Я так ко всему, и к кино так отношусь, и любой художественный объект, в котором я принимал участие, дистанцируется каким-то непостижимым образом от меня, я могу быть более-менее объективен. Я когда прочитал, я понял, перечитал, когда мне дали отпечатанную книгу...
Ольга Калашникова:
Наверное, прочитал, я имела в виду вот после этой паузы разрыва, пуповину перерезали.
Иван Охлобыстин:
Я добился того, что всё-таки хотел, а хотел я, сейчас скажу, как правильно назвать, такой структурной модели производственного романа семидесятых годов с реалиями современного времени.
Ольга Калашникова:
Вы прямо сейчас искусствоведам работу облегчаете.
Иван Охлобыстин:
Да, потому что, в принципе, такое приключение, производственный роман. Был фильм такой в семидесятых годах «Журналист», куда-то на самолёте он летит, какую-то нудную производственную историю, женщина встречается, разумеется. И вот так если брать, оно не шедевр, одна из классических конструкций из 12, предложенных Шекспиром. В принципе, реализм. На реализм уже наложен отпечаток личностного отношения к окружающему, бардака, хаоса, смешного, где-то забавного, но, слава богу, безобидного. На этот слой накладывается слой, уже начинается рецептура узнаваемости работать. Мы узнаем журналиста одного из, там есть образ, который узнается. Мы узнаем обстоятельства нашей жизни.
Ольга Калашникова:
Вы же автор, вы должны быть в актуальных событиях нашего мира.
Иван Охлобыстин:
И в конце концов я удовлетворился. Мне нравится.
Ольга Калашникова:
То есть вам понравилось.
Иван Охлобыстин:
Не так. Вот, предположим, предыдущий роман мне понравился, я смеялся. Странно от человека психически здорового ждать, что он будет смеяться над своими текстами. Значит, действительно я дистанцируюсь. Или нулевой километр, но я смеялся. Я оценивал. А здесь я оценивал по-другому. Я пока не могу оценить, потому что он сделан правильно. Он сделан, как инструкция к фотоаппарату Canon, просто художественная инструкция, и весь вопрос в том, как он прочтется, вот какой он. Если он вызовет резонанс, роман, значит всё правильно. Если не вызовет резонанса и утонет просто, как макулатура, значит я сделал неправильно, потому что есть вещи, которые можно прогнозировать, а есть вещи, которые могут только стучаться. «Три тополя на Плющихе», ничего особенного, мужчина, женщина, такси - скука.
Ольга Калашникова:
Казалось бы.
Иван Охлобыстин:
А тут!
Ольга Калашникова:
И до сих пор.
Иван Охлобыстин:
И до сих пор, отношения не меняются, мужчина, женщина. То же самое «Мосты округа Мэдисон». Следующий роман, я работаю над следующим романом, он как раз посвещен этим тонким взаимоотношениям, котором давно не уделяли внимания. Всякой порнографии сколько угодно. Я не пуританин, я тушинский панк.
Ольга Калашникова:
И работа такая в этом всём барахтаться.
Иван Охлобыстин:
Я до такой степени грубый человек, если мне покажут порнографию, мне придётся ещё дополнительно объяснять, что это порнография. Я многодетный отец, я к этому, как мясник отношусь. Есть какая-то спецификация, потому что чуть-чуть у меня другое отношение.
Ольга Калашникова:
Но у вас персонаж ваш Быков, он как раз характеризует вот это таким отношением, здоровый цинизм такой, без которого не выжить.
Иван Охлобыстин:
Да, там коллективчик.
Ольга Калашникова:
Коллективчик соответствующий, располагает.
Иван Охлобыстин:
Необходимо интригу поддерживать.
Ольга Калашникова:
Тем не менее, мальчики выросли, врачами стали, всё сработало, как надо.
Иван Охлобыстин:
Стали, людей спасли, переживали, причём нет паразитизма на болезнях.
Ольга Калашникова:
Никакого вот этого натурализма не спекулируют на нем.
Иван Охлобыстин:
А человеческие отношения, мужчина-женщина, друг-друг, подруга-подруга, на работе то, что случается, может случиться не только в больнице, но и в магазине среди сотрудниц, в ресторане.
Ольга Калашникова:
Мы живём, у нас разные есть проявления в этом мире, и это тоже часть нашей жизни, безусловно. Запах Kenzo не единственный, так сказать, вокруг нас. Иван, вам не мешает в вашем творчестве осознание степени своей звёздности? Я слово «звёздность» сейчас проясню. Тут недавно у меня была молодая певица, поэтесса в программе, и когда я её спросила, почему она пишет по-английски, а не на русском языке, своём родном, она сказала: знаете, это накладывает на меня слишком большую ответственность, русский язык. Я пока не готова. Звёздность я в данном случае использую, как путеводная звезда, вы человек, с которого люди берут пример. Вы человек, который является мерилом «хорошо-плохо». То есть это такое устойчивое мироощущение для здоровой психики. И это, как не крути, ответственность, что там говорить. Хотя вы сейчас только что сказали, что русский человек, он вообще несет ответственность за всё, поэтому для вас это...
Иван Охлобыстин:
И каждый.
Ольга Калашникова:
И каждый да. Насколько это вам помогает или мешает?
Иван Охлобыстин:
Я не знаю. Ей богу не знаю, как к этому относиться.
Ольга Калашникова:
Но вы представляете, что на вас все глаза смотрят. Берут с вас пример.
Иван Охлобыстин:
Они очень задирают мой уровень.
Ольга Калашникова:
Думаете?
Иван Охлобыстин:
Я же знаю лучше себя.
Ольга Калашникова:
Я как с самой такой несложной позиции, у всех на виду, женский взгляд. Масса моих знакомых женщин видят в вас мужчину мечты. Они ваши качества личностные, лидерские, творческие ставят очень высоко. Они мечтают от такого мужчины, как вы иметь детей, а некоторые даже внуков. Я не выбиваюсь из этого строя, я в своей жизни мечтала о вас, правда, я мечтала с вами работать, у меня такая мечта была. То есть видите, как вы разнопланово воздействуете.
Иван Охлобыстин:
У меня такое окружение золотое, у меня кого не возьми из компании, из таких друзей, которые за десятилетия эти накопились. Они очень разные, из разных областей: автослесарь, милиционер, какой-то разбойник, певец, музыкант, психиатр, пациент этого психиатра, сосед.
Ольга Калашникова:
Хорошая компания, весёлая.
Иван Охлобыстин:
Каша, короче говоря. Но они все обладали уникальными человеческими достоинствами. Я думаю, что меня просто, если у меня что-то и есть, то это ощущение, которое мне удаётся передать, наверное, как-то мистически, ощущения вот этой компании, которая за мной стоит.
Ольга Калашникова:
Транслируете общее такое.
Иван Охлобыстин:
Если есть такие, потому что, скажем так, ни один из нас не идеал, но себя я лучше знаю. Вот воистину, я не достоин такой степени веры, как люди, которые испытывают ко мне. Я думаю, что эта вера принадлежит моим друзьям, которые за моей спиной. И девчонки, и ребята, все, кто присутствовали в моей жизни. Мне везло, мне просто везло, меня господь как-то от человека к человеку, от самых странных. Все были, антропологические типы, все психофизические конструкции, все в разных ситуациях.
Ольга Калашникова:
Богатое у вас обучающее поле, действительно, грани свои шлифовали разной степенью шкуристости. Но это путь к алмазу.
Иван Охлобыстин:
Это моя сила в силе, как у джедаев, это комфортная ночь, стоящая...
Ольга Калашникова:
То, как я видела ответ на вопрос, просто развернули, посмотрели с другой стороны телескопически. Спасибо вам огромное. Иван, как ни грустно, но надо сворачивать нашу с вами беседу. Тем не менее, я рада сейчас проанонсировать ожидаемую в ближайшее время встречу ещё одну замечательную с вашим участием и с участием замечательной вашей супруги Оксаны. 15-го числа, если я не ошибаюсь, в Геликон-опере у вас будет прекрасный поэтический вечер на стихи поэтов серебряного века. Я рада представить будущую встречу с вами, творческую, вы будете на ней не один, вы будете со своей супругой Оксаной, которая уже 20 лет не появлялась на публике, вы будете представлять поэтов серебряного века в Геликон-опере в вашем совместном поэтическом вечере. И это для нас радость, для нас это замечательное событие, которое мы ждём с радостью, в 19 часов вечера все желающие могут присутствовать и разделить это замечательное событие.
Иван Охлобыстин:
Я Оксане когда-то говорил, что обязательно, как мальчик растаю её.
Ольга Калашникова:
Придется, это придётся сделать.
Иван Охлобыстин:
Только пока поэзией получилось, но она прекрасная актриса, на самом деле. В ней есть качества...
Ольга Калашникова:
Я помню её роль, она поразила меня, я ждала продолжения.
Иван Охлобыстин:
Она будет добиваться результата, всё равно, сталь варить, детей и рожать или играть, чтобы было прямо идеально. Она комсорг.
Ольга Калашникова:
Замечательно. Это прекрасно, что мы живём в это время, те, кто сопровождает нас в этой жизни, опять же, как не крути, все равно звёзды путеводные, это обоюдно, мы в вас верим, вы даёте нам эту веру в усиленном варианте.
Иван Охлобыстин:
А я иду к вам. Я как по звёздному небу иду, прямо звезда звездою говорит.
Ольга Калашникова:
Давайте будем говорить со звёздами. Спасибо вам огромное, Иван.
Иван Охлобыстин:
Спасибо, с наступающим!
Ольга Калашникова:
Спасибо, и вас с наступившим и с наступающим. Новых планов вам, новых успехов и новых задач. Мы на этом растём.
Иван Охлобыстин:
Спасибо.
Ольга Калашникова:
Всего вам доброго, до новых встреч. Дорогие друзья, я с вами прощаюсь, до новых встреч. До свидания.
Дорогие друзья, ну что ж, прошло интервью с Иваном Охлобыстиным, мы представили его книгу «Запах фиалки». Конечно, я очень благодарна ему за то время, которое он выделил мне для комментариев по своей книге, хотя этого времени безусловно недостаточно. И знаете, как раз во время интервью вышли на поверхность очень многие актуальные для меня и для наших зрителей, для современников вопросы, которые я не могла оставить без внимания. И сейчас у меня есть возможность поднять и обсудить эти вопросы, которые возникли непосредственно во время интервью с Иваном с моими дорогими гостями. У меня сегодня на коротком таком брифинге комментарии к той программе, которую вы только что посмотрели. Игорь Воеводин. Игорь издатель, заместитель директора департамента издательства АСТ и непосредственно акушер вот этой книги, которую мы видим сейчас перед собой. И Роман Волков, писатель и директор проекта «Иван Охлобыстин». Прекрасное название. Я рада вас сегодня приветствовать, дорогие мои. И в разговоре с Иваном помимо многих глубоких вещей, которые были им озвучены, причём я, знаете, хочу отметить тот факт, что задавая вопросы, я немножко переживала, что сейчас человек пойдёт по поверхности и мне надо будет как-то его направлять. Он мгновенно нырял туда, где я хотела видеть его, его мнение и отношение, и получила в ответ много чего для раздумий. Самое важное, что вышло, но что мы не успели озвучить на самом интервью, это вопросы, в первую очередь, патриотизма, который очень остро стоит в книге, насколько я поняла, я её так ещё не прочитала. И вопрос воспитания молодёжи. Вот эти две вещи, которые в его комментариях относительно других вопросов были просто акцентированы невероятно, мимо них не пройдёшь. Я хотела бы сейчас услышать, что вы думаете об этих темах, насколько по вашему мнению они затронуты в книге и вообще актуальны для нынешнего времени. Пожалуйста, кто первый начнёт, Игорь, давайте вы.
Игорь Воеводин:
Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. Моё личное мнение, как издателя, я считаю, что роман «Запах фиалки» Ивана Охлобыстина, эта книга, которая позволяет людям задуматься о границах своей свободы и вседозволенности. Там, где свобода переходит на свободу другого человека. Вообще, я не очень люблю слово «патриотизм», потому что это слово имеет, к сожалению, очень много негативных ассоциаций. Но я это слово понимаю так, это есть любовь и уважение к ценностям своей страны и к личности человека, живущего в этой стране. Но не в ущерб ценностям и свободам людей других стран и других национальностей.
Ольга Калашникова:
Игорь, за эту доставочку я вам крайне благодарна. Потому что как-то был у нас в программе Захар Прилепин, зашёл разговор о патриотизме, естественно, при Захаре как не поговорить о патриотизме. И озвучена была такая со стороны Павла Кашина формулировка, что патриотизм, это когда человек пошёл в соседний двор, там его побили, и братва пошла и за этого парня наваляла. Я не согласна. Этим дело не ограничивается. Да, пацан пошёл, натворил делов, за него вписались, побили тех, кто его побил, а потом вернулись в свой двор и наваляли своему, чтобы не позорил двор. Вот это я считаю патриотизма в полной мере. И вот этот момент у Ивана как раз стоит в достаточной степени остро и открыто. Правильно?
Роман Волков:
Да, я бы хотел сказать, что Иван копает намного глубже. В его тексте мы не видим таких, безусловно, интересных сравнений, как кто-то пошёл, навалял, разодрал штаны и снега за шиворот напихал.
Ольга Калашникова:
Красочно, согласитесь, сразу всем очень знакома картинка.
Роман Волков:
Да, это возможно патриотизм двора, но здесь Иван в своём тексте говорит даже не столько о патриотизме страны, он говорит и затрагивает какие-то более глубокие, мистические пласты, где есть и религиозный аспект. Неоднократно это подчёркивается многими мельчайшими такими подробностями. Не зря он говорит про коптов со своими татуировками.
Ольга Калашникова:
Тема мистики вышла буквально на первых фразах интервью.
Роман Волков:
Причём именно такая квазирелигиозная.
Ольга Калашникова:
Это не религиозная, это именно мистическая составляющая, магия мира, в принципе, законы мира, законы природы, отличные от законов человека.
Роман Волков:
В том числе и это. Патриотизм здесь показан не просто любовью к стране, к народу, к вере, хотя это, разумеется, тоже очень важно. Здесь мы говорим скорее о принадлежности и о том, что ты часть, маленькая единичка, маленькая песчинка этого огромного макрокосмоса, который именуется не Россией. Это и Русь, это и христианство, и византийское, православное христианство и так далее.
Ольга Калашникова:
Это прядки такие, глубоко уходящие корни.
Роман Волков:
Абсолютно верно. И в глубину вдаль, и вперёд, в будущее, и вширь, как другие народы, которым ты должен помогать. Патриотизм здесь скорее какой-то даже жертвенный, возможно, затрагивает момент, потому что в какой-то момент тебе скажут, что ты должен и ты должен, ты не можешь иначе. Здесь такой патриотизм у Ивана в текстах, он как раз и отвечает на ваш второй вопрос про воспитание молодёжи.
Ольга Калашникова:
Я хотела сказать, что вы уже его даже и затронули, потому что взгляд в прошлое и взгляд в будущее, это и есть воспитание того, кто в это будущее за нас пойдёт.
Роман Волков:
Главный герой книги, это молодой человек, и многим взрослым, солидным мужам хотелось бы его повоспитать, как-то его изменить. Потому что в начале текста это обычный парень, журналист, которому нужны деньги, он ведёт совсем такую беспорядочную жизнь. Но те, кто его воспитывают, их самих следовало бы воспитать. И Иван очень хорошо, мне кажется, это очень важная проблема, потому что многих воспитателей молодёжи, их самих следует перевоспитать.
Ольга Калашникова:
Люди удивляются, почему их воспитание не работает. Потому что не слова оказывают воздействие, а образ жизни. Если твои слова с твоим образом жизни расходятся.
Роман Волков:
И слова так себе.
Ольга Калашникова:
И слава ещё так себе, то никакого результата конечно не будет, и воздействия не окажет. Вот это и прослеживается.
Роман Волков:
И получается, что самое главное в этом воспитании не современные вот эти учителя, журналисты, блогеры, которые, как мы понимаем, не пойдёт за ними ни молодёжь, никто. А именно вот этот огромный макрокосм великой России. Он и перевоспитывает и нас, и их. Кого-то жестоко, кого-то не очень.
Ольга Калашникова:
Это горнило, поэтому через образ войны показан характер героя и все его изменения. Потому что это, фактически, катаклизм человеческий, против которого ты уже ничего не сделаешь, кроме как все свои внутренние резервы высвободишь, и там уже будет понятно, кто ты, что ты, на что-то способен, кем ты станешь в результате вот этой переплавки.
Игорь Воеводин:
Я бы сказал, добавил, что книга «Запах фиалки», как книга, которая продолжает гуманистическую традицию в литературе, и Эрнеста Хэмингуэя книги, и Эриха Марии Ремарка, и Габриэля Гарсия Маркеса.
Ольга Калашникова:
Какой у нас такой ряд, совершенно невообразимо прекрасный.
Игорь Воеводин:
Безусловно, Охлобыстин конечно работает, как постмодернист, он продолжает эти традиции. И его книга ценна тем, что нет однозначного чёткого ответа. Герой, он положительный, он отрицательный, он претерпевает изменения от начала книги и к концу в своем мировоззрении. Но это история о том, что в ужасных обстоятельствах войны человек становится другим. Автор наблюдает за этим изменением. А вот читатель может сделать собственный вывод. Он за кем пойдёт, за автором книги, за героем книги, или он выберет свое.
Ольга Калашникова:
Или за тем, кто его пытается воспитывать.
Игорь Воеводин:
Выберет своё отношение. Этим сильна литература, то, что она даёт читателю сделать собственный выбор и своё нравственное отношение.
Ольга Калашникова:
Этим она и схожа со всеми теми законами природы, которые она трактует. И именно потому, что свобода воли, она есть, она нам дана. И когда говорят: нет, в этой ситуации у человека нет выбора. Неправда, всегда есть выбор, просто он иногда очень трудный. Поэтому здесь эта книга даёт выбор читателю, действительно, куда пойти, какие выводы сделать, к чему примкнуть, перевесить этот грамм добра или зла, наше динамическое равновесие вселенной, постоянно колеблющееся, на какую чашу весов себя положить. При этом Иван, затрагивая такие глубины и становясь в один ряд с вышеназванными фамилиями, не скрывает, что книга эта носит и развлекательный характер, в том числе. Она лёгкая, она увлекательная, она ведёт за собой, это не маркетинговый ход ни в коем случае. Это какое-то проявление невероятной харизмы и таланта, которое всё-таки увело меня во время интервью на то, чтобы поговорить о личности Ивана, как автора книги, в том числе. Потому что без личности автора такой книги конечно бы не появилось. Что вы скажете о том, как всё-таки личность влияет на результат своих трудов?
Игорь Воеводин:
Я начну, наверное, отвечать на этот вопрос. Иван Охлобыстин, как писатель, актёр и священник относится к своим героям большой любовью, с юмором ко всем героям, и мошенникам, и убийцам, и положительным героям. У него каждый из них достоин сочувствия и какого-то человеческого понимания. Он чувствует сопряжение и в тексте, и в жизни, напряжённость бытия, сопряжение между смертью и вот этой узкой плоской жизни. Роман, как тебе кажется, всё-таки главный герой - это положительный персонаж однозначно или это человек метущийся?
Роман Волков:
Он конечно положительный, как и сам Иван. И мне хочется сказать, что уважаемые слушатели могут подумать, что книга затрагивает такие философские глубины, будет поэтому неинтересной. Это не совсем так, это вообще не так. Книга очень весёлый и очень ироничная, как и сам Иван.
Ольга Калашникова:
Только хотела сказать, достаточно его знать.
Роман Волков:
Посмотрев любое его интервью, он копает глубоко, но при этом он делает это очень обаятельно и очень смешно.
Ольга Калашникова:
Он не навязывает никому ни свою точку зрения, ни свои знания, он просто там находится, это он. И вы можете его принимать или нет, но ему самому безумно нравится, он сам всегда в поиске и то, что он делает, доставляет ему искреннее удовольствие, и он делится этим с окружающим. Невероятного дружелюбия человек, это в книге, в каждой строке, действительно, он очень сочувствует всем. Потому что для всех ситуация непростая и решающая.
Роман Волков:
Я могу честно сказать, что я книгу только сейчас ещё раз перечитывал, в бумажном варианте сейчас впервые видел, и смеялся, хотя текст читал неоднократно, смеялся от души. Весёлых моментов очень много, смешных, есть абсурдные, есть ироничные, есть карикатура на каких-то привычных нам персонажей, есть пародия, есть просто обаятельные герои, с которыми хочется вместе улыбаться. Книга позитивная, несмотря на то, что там есть какие-то приключенческие элементы и даже философские, но в целом это хороший, весёлый, позитивный текст.
Ольга Калашникова:
Замечательно, я думаю, как раз то, что это весело, легко и увлекательно, читатель увидит сразу, потому что это настолько моментально тебя заводит, это да. Но те вопросы, которые за этим стоят, просто хотелось бы обозначить лично для меня, как очень важные, и поэтому мы сегодня именно их и обсуждаем. Спасибо вам огромное, я понимаю, что говорить мы могли бы об этой книге ещё долго, и о личности самого автора ещё больше. И я думаю, что мы не последний раз по этому поводу встретились, в присутствии многих свидетелей я приглашаю Романа к себе на программу, и мы обязательно озвучим эти и многие другие вопросы. И вас, как руководителя проекта «Иван Охлобыстин», и как писателя своей собственной индивидуальности дополнительно ещё, потому что тема эта замечательная. И то, что вскрывается в этой теме действительно тревожит душу и волнует кровь, не побоюсь этих высокопарных сравнений. Игорь, не знаю, что бы вы пожелали, возможно, читателю, возможно, автору в этот момент представления книги? Ведь это только первое впечатление. Зачем ему пойти надо туда, чтобы он... Потому что я Ивана тоже спрашивала, я спрашивала: Иван, вы когда в первый раз прочитали книгу, не написали, прочитали, вы что почувствовали? То есть он тоже был читателем своей книги. Что бы вы сказали?
Игорь Воеводин:
Читателям я бы посоветовал прочесть книгу «Запах фиалки» и сделать свой собственный вывод. Одно могу сказать, как издатель, что чтение будет ярким, провокационным, весёлым, вызывающим возмущение, мы старались добиться этого эффекта. А Ивану Охлобыстину пожелать завершить работу над новым романом, над которым он сейчас работает. Роман называется «Улисс» в следующем году он выйдет.
Ольга Калашникова:
Спасибо большое, Игорь. Роман, тоже два слова, и мы будем заканчивать нашу сегодняшнюю встречу.
Роман Волков:
Читателям желаю прочитать книгу, она правда очень интересная и к Новому году зарядит вас новыми эмоциями. Ивану желаю здоровья, энергии кипучей и многих, многих ярких книг, которые будут запрещать, о которых будут говорить, которые мы будем читать и учить наизусть. А вам всем с наступающим Новым годом!
Ольга Калашникова:
Дорогие мои друзья, я очень люблю прощаться, знаю, что мы скоро встретимся, дай бог. Всего вам доброго. Я тоже поздравляю вас с наступающим Новым годом, но тем не менее, до новых скорых встреч. Вам успехов. Дорогие друзья, мы с вами прощаемся. До свидания, до новых встреч!