Наталья Урмацких:
Добрый день, уважаемые слушатели и зрители Медиаметрикс. Воскресенье, 16 часов дня, с вами проект «Союз женских сил «Женская логика». У меня в гостях замечательные люди, врачи. Люди, которые любят свою профессию и помогают другим людям – маленьким – появляться на свет. Здравствуйте, Сергей Сергеевич Кучиц – зам. главного врача по первичной медико-санитарной помощи ГКБ им. Кончаловского. И Вера Евгеньевна Плашкевич – ведущий акушер-гинеколог той же самой больницы и роддома в этой больнице. Очень рада вас видеть. Почему мы сегодня говорим про маленьких-маленьких детей? Потому что весна… Не знаю почему… Вот такая у нас женская логика. Будем учиться рожать правильно, и о некоторых нюансах современного деторождения поговорим с моими замечательными гостями. Скажите уже что-нибудь зрителям и слушателям.
Вера Плашкевич:
Добрый весенний день!
Наталья Урмацких:
А Вы, Сергей Сергеевич, подайте голос.
Сергей Кучиц:
Здравствуйте, уважаемые зрители. Мы в данной ситуации в рамках данного эфира, наверное, обсудим столь животрепещущую и актуальную тему и постараемся дать ответы на некоторые вопросы, которые носят зачастую достаточно деликатный характер.
Наталья Урмацких:
Да, но мы-то люди взрослые, мы это уже прошли. Но у нас много зрителей и слушателей, которые только вступают на эту прекрасную дорогу, поэтому их надо подготовить. И первый вопрос, который я хотела бы задать. У меня появился он спустя некоторое время после эфира на похожую тематику, но там просто был другой формат. Почему-то мне сказали, что есть большая разница между роддомом и перинатальным центром. И я так этой разницы не уловила, просто не успела за время того эфира. Можете сейчас мне дотошно рассказать, что за разница такая, Вера Евгеньевна?
Вера Плашкевич:
Безусловно, это такой тренд последнего времени. И на самом деле даже самый красивый, самый новый родильный дом никогда по своим функциям не заменит перинатального центра по одной простой причине, что перинатальный центр – это такой комплекс услуг, которые оказываются, начиная от подготовки к зачатию, наблюдение за пациенткой на амбулаторном этапе. То есть это учреждение, которое носит название перинатальный центр, обязательно имеет в своем составе консультативно-диагностическое отделение. И далее мы продолжаем весь процесс деторождения: наблюдение за беременностью, лечение какой-либо акушерской патологии, рождение.
После того, как из родильного дома пациентка вместе с ребенком выписывается домой, что делается в перинатальном центре? В случае, если ребенок не может быть по состоянию здоровья выписан из родильного дома, он требует долечивания, либо реабилитации, он поступает в еще одно отделение, которого нет в составе родильного дома, оно носит название отделение патологии новорожденных. Поэтому вот такой комплекс, начиная от подготовки к зачатию и завершая рождением здорового ребенка, либо ребенка с проблемами. Вот весь этот комплекс носит название перинатальный центр.
Наталья Урмацких:
Но я о своих приключениях. Нас просто в инфекционное отделение отправили роддома. Это не то же самое?
Вера Плашкевич:
Нет, это немножко другая история. Это уже специализированная помощь, которая оказывается в случае, если есть инфекционная проблема.
Наталья Урмацких:
А что такое классификация по разряду? Первый разряд, второй, третий? Вот я услышала в прошлый раз.
Вера Плашкевич:
Это трехуровневая система оказания помощи, которая предполагает формирование учреждений в первую группу, вторую группу и третью группу. Ну, первая группа – это, как правило, родильные отделения центральных районных больниц, где нет круглосуточного дежурства неонатолога, то есть специалиста по новорожденному, но есть акушер-гинеколог с круглосуточным дежурством. Но он, по большей части, дежурит и в отделении гинекологии, и в родильном отделении, поскольку родов там мало. И анестезиолог, который дежурит круглосуточно в общей реанимации, и нет специализированного анестезиолога в родильном отделении по одной простой причине, что родов там немного, и рожать там на сегодняшний день должны только пациентки с низкой группой риска. То есть те пациентки, которые не отягощены какой-либо патологией внутренних органов либо акушерской патологией.
Вторая группа учреждений – это городские родильные дома, то есть родильные дома в крупных городах, где уже имеется круглосуточная работа акушера-гинеколога, круглосуточная работа неонатолога, круглосуточный пост анестезиолога. Если на первом уровне менее 500 тысяч родов в год, то здесь менее тысячи в год. Вот такая градация для этих учреждений. И, наконец, третичный уровень – это самый высокий уровень оказания медицинской помощи. Кроме этого, еще существует и федеральный центр, такой как наш центр акушерства и гинекологии, перинатологии им. Кулакова, но это отдельный федеральный центр. Третичный уровень – это перинатальные центры, это родильные дома больших многопрофильных больниц. Вот я сразу хочу сказать, что на сегодня родильный дом как филиал в больнице им. Кончаловского совершенно однозначно подошел уже к этапу получения перинатального центра.
Наталья Урмацких:
Вот я как раз хотела Сергея Сергеевича спросить…
Вера Плашкевич:
Потому что он сформировал уже все нужные подразделения. Здесь, безусловно сформирована хорошая команда, мощный профессиональный потенциал, который будет отвечать на все вопросы, и здесь уже будут родоразрешаться пациентки с высокой группой риска. То есть там, где они не могут быть родоразрешены на первом уровне, втором уровне, вот здесь уже будет концентрироваться вся патология. Здесь работает высокопрофессиональный коллектив, с одной стороны, с другой стороны, это материальная база, которая тоже имеет большое значение. Вот это оснащение материально-техническое.
Сергей Кучиц:
Где-то к маю месяцу мы получаем статус перинатального центра. Он является составной частью медицинского холдинга – это такая организационная структура, которую мы попробовали и фактически формата которого мы добились. Как правильно сказали, сопровождение ситуация родоразрешения, начиная от момента планирования семьи, от подготовки к зачатию до фактической выписки здорового ребенка, либо ребенка, которому оказали необходимое лечение.
Наталья Урмацких:
Это Зеленоград. И это центральная городская больница, я так поняла. То есть все идут к Вам?
Сергей Кучиц:
Да, мы достигли такого конгломерата, опять же, почему я говорю, что холдинга. Начиная от первичных женских консультаций, где любая женщина, живущая в Зеленограде либо выбравшая наше учреждение, прикрепляется и становится на учет до непосредственно родильного дома, отделения патологии беременности, отделения выхаживания новорожденных.
Хочу заострить внимание немножко на другом аспекте. В силу того, что я уже сказал, что мы организуемся в формате медицинского холдинга, у нас также есть круглосуточное сопровождение иных подразделений. У нас круглосуточная реанимационная служба, причем как для детей, для новорожденных, так и для взрослых, круглосуточная служба крови, круглосуточное обеспечение рентгенологических методов, если требуется: компьютерная томография, магнитно-резонансная томография, ультразвуковая диагностика экспертного класса, функциональная диагностика экспертного класса. Также есть хирурги круглосуточно, урологи, терапевты, кардиологи, в принципе, весь спектр подразделений многопрофильного стационара работает, в том числе и на родильный дом. Почему мы считаем данную структуру выгодной для себя, и почему мы достаточно спокойно можем говорить о формате перинатального центра, то есть непосредственно холдинг. От фразы «здравствуйте» до, собственно говоря…
В силу того, что мы организуемся в формате медицинского холдинга, у нас круглосуточная реанимационная служба, причем как для детей, для новорожденных, так и для взрослых, круглосуточная служба крови, круглосуточное обеспечение рентгенологических методов.
Наталья Урмацких:
Всего хорошего.
Сергей Кучиц:
Да.
Наталья Урмацких:
У меня, как у потребителя и обычного гражданина, сразу вопрос: откуда такая роскошь? Потому что в моем понимании все-таки Московская область – это не федеральный центр Кулакова. Я понимаю, если бы Вы так красиво рассказывали про центр Кулакова. Зеленоград – наукоград, небольшой город. Какое сейчас количество населения – 150 тысяч, наверное?
Сергей Кучиц:
370.
Наталья Урмацких:
370, и вдруг у нас такой красивый центр. «Откуда деньги, Зин»? То есть это все-таки государственное финансирование? Или это холдинг нескольких организаций, государственно-коммерческая структура?
Сергей Кучиц:
Формирование холдинга началось два года назад, собственно говоря, когда наша команда пришла в Зеленоград в силу его особенностей и территориального расположения, и той базы, которую мы приняли. Это был и роддом, и многопрофильный стационар. Проведены были достаточно большие организационные мероприятия, начиная от реорганизации коечного фонда до прописывания алгоритмов взаимодействия различных подразделений. Вопросы финансирования – да, это государственные деньги.
Наталья Урмацких:
Ну, отлично. Нет, я просто хотела это услышать.
Вера Плашкевич:
На самом деле, это как раз та оптимизация, в хорошем смысле этого слова. Ведь это же, наоборот, не удорожание помощи, это ее концентрирование. Вот, допустим, ночью поступила пациентка, которая нуждается в консультации терапевта или нуждается в консультации реаниматолога такого широкого профиля, или необходим кардиолог. То есть это все одно юридическое лицо, будем так говорить, и в одну секунду решаются вопросы маршрутизации. Или я стою отдельно в чистом поле родильный дом, и прошел какое-то там учреждение, которое бы мне прислало консультанта.
Сергей Кучиц:
Куда-то звонить, кого-то просить.
Вера Плашкевич:
Это решается все в автомате. Просто приезжает консультант.
Наталья Урмацких:
Почему такие вопросы возникают у обычных пользователей, скажем так, обывателей в хорошем смысле слова. Потому что любое новшество, мы так напуганы, что сейчас что-то реорганизуют, сплотят, сольют и вот так слепят, и вдруг это станет дороже, вдруг это станет коммерческой услугой, вдруг за это придется еще в триста раз больше платить.
Вера Плашкевич:
Нет-нет-нет. Это как раз хороший пример оптимизации, которая происходит. Наоборот, оптимизируем все свои расходы. Или мне надо держать терапевта круглосуточно в родильном доме, а без этого тоже сейчас никак. Либо это терапевт, который оказывает помощь многопрофильной больнице, и такую же качественную помощь получает и пациентка, поступающая в родильный дом.
Наталья Урмацких:
Какой сейчас в год поток рожениц принимает больница им. Кончаловского? Роддом?
Вера Плашкевич:
В прошлом году было 3760 родов. Надо сказать, что это общий тренд по Российской Федерации, никто этого не скрывает, что сейчас есть некоторое снижение количества родов.
Сергей Кучиц:
На 10-12% есть снижение рождаемости.
Вера Плашкевич:
В силу того, что в активно-репродуктивный период вступили девочки и мальчики 90-го года рождения, тогда, когда мы получили вот этот русский трест.
Наталья Урмацких:
Ну, там яма была демографическая
Вера Плашкевич:
Да, совершенно верно. Поэтому сейчас Вы видите, что правительство делает свои акценты на повторнородящих. Вторые, третьи роды у нас сейчас будут иметь какие-то преференции от государства, потому что первые роды так или иначе все равно происходят, вне зависимости от политической, социальной ситуации.
Правительство делает свои акценты на повторнородящих. Вторые, третьи роды у нас сейчас будут иметь какие-то преференции от государства.
Наталья Урмацких:
А второй раз еще надо уговорить.
Вера Плашкевич:
А второй и третий раз надо еще хорошо подумать: а есть ли смысл?
Сергей Кучиц:
Вот эта акция «В подарок новорожденному», например, блестящая сама по своей структуре, когда новорожденный получает первичный набор.
Наталья Урмацких:
Приданое…
Сергей Кучиц:
Это не папа с выпученными глазами, особенно тот, кто стал отцом первый раз, бегает и ищет какие пеленки, какие распашонки. А новорожденный получает уже готовый комплект.
Наталья Урмацких:
В Вашем роддоме эта акция тоже существует?
Сергей Кучиц:
Да.
Вера Плашкевич:
Да-да-да. С 1 января все москвичи, и даже если сама мама не москвичка, но папа москвич, и об этом есть документ…
Наталья Урмацких:
Свидетельство
Вера Плашкевич:
Да, свидетельство о регистрации брака.
Наталья Урмацких:
Вы говорите, что если они не москвичи, приданого не положено или что? Ну, какой-то бонус утешительный – пачка памперсов? Или просто они уходят?
Вера Плашкевич:
Да мне кажется все понимают. Ведь речь шла о том, что это подарок.
Наталья Урмацких:
То есть всех предупреждают?
Вера Плашкевич:
Да нет, собственно, никто это не обсуждает, и как-то девочки уже сами знают, в том числе и жительницы города Зеленограда.
Наталья Урмацких:
А москвички едут в Зеленоград?
Вера Плашкевич:
Представьте себе, что едут.
Наталья Урмацких:
Они планово туда едут, заключают договоры? Предварительно туда на консультации едут, то есть весь период предродовый у Вас ведется? Или это можно по скорой? Выдают же такие родовые сертификаты, я помню розовенькая такая. И ты говоришь: «Я хочу вот сюда, везите».
Вера Плашкевич:
Я не уверена, что скорая помощь из большой Москвы, скажем так, повезет к нам. Вот не совсем уверена. Но ведь пациентки могут к нам приехать самотеком.
Сергей Кучиц:
Очень многие самостоятельно обращаются.
Вера Плашкевич:
Да, самостоятельно люди приезжают к нам в приемный блок. Это пункт номер один. Пункт номер два – это они прикрепляются к одной из трех наших женских консультаций, которые тоже входят в наш медицинский холдинг. Наблюдают у нас свою беременность, после этого поступают к нам уже по направлению. На самом деле, акушерство относится к категории экстренной помощи, поэтому кто бы ее не привез, пришла ли она сама, приехала ли она на частном транспорте, привезла ли ее скорая, в любом случае мы ее принимаем и оказываем ей помощь. Именно потому, что у нее в руках вот этот розовый заветный талон, этот талон родового сертификата. Для пациентки он не имеет никакого значения, а для учреждения, для стационара это 6 тысяч рублей, которые каждая пациентка с собой, так сказать, приносит.
Талон родового сертификата для пациентки не имеет никакого значения, а для учреждения, для стационара это 6 тысяч рублей, которые каждая пациентка с собой, так сказать, приносит.
Сергей Кучиц:
В первую очередь, потому что она приехала, и ей нужно оказать помощь.
Вера Плашкевич:
Да, безусловно.
Наталья Урмацких:
Я читала, что вот этот родовой сертификат по ОМС 11 тысяч, по-моему, в себя включает.
Вера Плашкевич:
Да, но там три талона. Первый талон идет в женскую консультацию.
Наталья Урмацких:
Я поняла, он делится.
Вера Плашкевич:
Второй талон – это для стационара. Третий талон – это исключительно для первого года…
Наталья Урмацких:
Послушайте, а если экстренное поступление? Потому что я знаю в Москве, если женщина рожает экстренно и без документов, ее везут в одну определенную больницу, куда везут все социальные слои.
Сергей Кучиц:
Нет.
Вера Плашкевич:
Мы принимаем всех и рады каждому.
Сергей Кучиц:
Это, в первую очередь, наша политика. У нас нет такого понятия: «У Вас нет с собой родового сертификата, езжайте за ним». Это, во-первых, не гуманно, во-вторых, это не профессионально. К нам приехал человек, которому требуется медицинская помощь.
Наталья Урмацких:
Но он проходит какие-то первичные обследования? Потому что это же действительно может быть инфекция.
Сергей Кучиц:
Да, вне всякого сомнения.
Наталья Урмацких:
Я просто начиталась сейчас СМИ перед эфиром. Все эти случаи, когда рожениц на порог не пускают, и вообще ужасные вещи где-то происходят. У меня, естественно, возник вопрос.
Сергей Кучиц:
Мне кажется, это либо какие-то отдельно взятые вопиющие факты, либо в данной ситуации, при всем моем уважении к СМИ, некоторое лукавство, скажем так.
Наталья Урмацких:
Погоня за рейтингом. Я прочитала в зеленоградских СМИ, что Вы буквально недавно открыли такое интересное отделение, как отделение патологии.
Сергей Кучиц:
Не совсем. Патологии новорожденных, потому что патология и беременность достаточно давно существует.
Наталья Урмацких:
Я не договорила, патологии новорожденных. Что оно из себя представляет? Кто туда попадает? И когда и в каких случаях?
Вера Плашкевич:
Это отделение на 20 коек, оно открыто у нас с 1 февраля, укомплектовано. Зашла туда практически на 2/3 новая команда.
Наталья Урмацких:
А чем их укомплектовывают? Какие-то кюветы специальные, аппараты искусственного дыхания? Все как в кино показывают?
Вера Плашкевич:
Да, конечно, существуют кюветы, реанимационные места, аппараты искусственной вентиляции, стоит специальный аппарат УЗИ. Ну, не специальный, а я имею ввиду выделенный для этого отделения. То есть весь необходимый набор, весь табель оснащения, который обозначен в нашем федеральном приказе, там соблюден и предоставлен для пользования медицинскими работниками.
Сергей Кучиц:
Будем считать это минимум мини-норм, который обозначен. Плюс, опять же, все зависит еще от линейки. Допустим, анестезиологическая линейка – это не оттуда, оттуда и оттуда аппарат, там с миру по нитке. А это целиком линейка, например, Драгеровская линейка. То есть это оборудование, которое технологически адаптировано работой друг с другом, там не возникают ошибки, не возникает непонимание, и которое можно контролировать с применением медицинской информационной системы.
Наталья Урмацких:
Это оснащение Минздравом утверждается? Какие требования к нему предъявляются?
Вера Плашкевич:
Существует так называемые порядки оказания помощи, в которых есть и штатное расписание, и положение об отделениях.
Наталья Урмацких:
Я скорее про техническое обеспечение.
Вера Плашкевич:
Обозначен табель оснащения: раз, два, три. И прежде чем получить лицензию на деятельность в этом отделении, обязательно идет контроль со стороны лицензионного комитета по наличию того перечня, который обозначен в порядке.
Наталья Урмацких:
У Вас иностранное оборудование? Почему отечественное не поставили?
Сергей Кучиц:
Отечественное. Потому что немногие производители, я имею в виду производителей полного цикла, имеют данные линейки. Во-вторых, опять же, это оборудование достаточно специализированное, достаточно дорогостоящее, и мы подбираем линейки в зависимости от требуемого результата.
Наталья Урмацких:
Мне просто понять, отечественные аналоги есть? Где-то кем-то применяются? Или мы уже забыли, как шприцы делать?
Сергей Кучиц:
Нет, шприцы делаются абсолютно не хуже.
Вера Плашкевич:
Мы о шприцах не говорим, мы говорим о высокотехнологичном оборудовании.
Наталья Урмацких:
Я понимаю, но шприцы сейчас не делаются у нас в России, их в Китае закупают, если по секрету.
Вера Плашкевич:
Вот те дети, которые родились, и они не могут быть по состоянию здоровья выписаны домой, то есть они требуют долечивания либо реабилитации, вот эти детки идут в отделение патологии. Еще в недалеком прошлом эти дети с мамами вынуждены были выписываться и переводиться в другое отделение.
Те дети, которые родились, и они не могут быть по состоянию здоровья выписаны домой, то есть они требуют долечивания либо реабилитации, вот эти детки идут в отделение патологии.
Наталья Урмацких:
Помню-помню…
Вера Плашкевич:
То есть вот этот процесс уже выписки с шарами, с цветами, вся вот эта торжественность, безусловно, теряется. Плюс ко всему еще и на руках не совсем здоровый ребенок.
Наталья Урмацких:
Никакой торжественности не было бы, просто каталка и инфекционное отделение.
Вера Плашкевич:
Абсолютно. Что здесь? Отдельно находится, на этой же территории, то есть ты за пределы родовспомогательного учреждения не выходишь, и вместе с мамой ребеночек переводится вот в это комфортабельное, отремонтированное, совершенно отличное отделение, где находится вместе с мамой. Это еще один большой плюс.
Наталья Урмацких:
Там еще и папа иногда прибегает, я так понимаю?
Вера Плашкевич:
И папы прибегают, почему нет.
Наталья Урмацких:
Какие у Вас вообще условия? Есть отдельные палаты, с персиковыми стенами?
Сергей Кучиц:
С персиковыми, с васильковыми.
Вера Плашкевич:
На самом деле, мы позиционируем нашу политику, как политику родовспоможения, ориентированного на участие семьи. Что это означает? А это означает, что как только распахнулись двери приемного отделения, и пациентка вместе с мужем, с семьей, с сопровождающими лицами поступает в приемное отделение, не происходит вот этого разделения. То есть что мы говорим? Если Вы готовы, если Вы хотите, и если у Вас есть на руках флюорография…
Наталья Урмацких:
А что папам нужно, чтоб попасть на роды?
Вера Плашкевич:
Да ничего. Флюорография в течение текущего года. И сейчас, учитывая, что есть некоторое ужесточение эпидобстановки по кори, справочка о наличии титра антител.
Сергей Кучиц:
И, естественно, отсутствие острого инфекционного заболевания.
Вера Плашкевич:
Папа не должен быть болен, папа должен быть здоров, должна быть нормальная температура. Кстати, мы это тоже оговариваем. Папа должен иметь с собой тапочки. Чистую, повторяю, никакую не стерильную, чистую домашнюю удобную одежду, тапочки. И вместе с мамой они поступают в индивидуальный родильный зал.
Мы с Вами точно помним, что такое общая предродовая, где разные пациентки, разного уровня развития своей родовой деятельности, разный болевой порог, и вот все они там находятся в этот период вместе. На сегодня в нашем родильном доме это индивидуальные родильные залы. То есть пришла семья туда, пришла роженица, пришел ее муж, и более их никто не беспокоит за исключением медицинского обслуживания. Все, вот здесь они находятся. Ни в какой коммерческий пакет это не закладывается. Родили, увидели, ребеночка выложили на живот к маме, ребенку надели шапку, ребенку надели носочки на ножки, и живот к животу мама вместе с ребеночком лежат. Папа крутится тут же, заглядывает в глаза одной, второму, фотографирует. Одним словом, все это семейные роды, которые совершенно четко у нас сейчас отрабатываются на таком интуитивном уровне.
Наталья Урмацких:
А зачем это? Ну вот правда, объясните. Как женщина, я Вас понимаю, я хочу знать, Сергей Сергеевич, зачем Вам это надо?
Сергей Кучиц:
Во-первых, несколько юмор, это вопрос определенного соучастия. А во-вторых, это все-таки максимально ранняя адаптация ребенка.
Наталья Урмацких:
Ребенок-то, мне кажется, меньше всего понимает, что происходит.
Вера Плашкевич:
Нет-нет. Знаете, почему наше поколение не совсем, наверное, доброе? А потому, что всех нас здесь с Вами сидящих, как только мама наша родила, нас сразу завернули туго в пеленки, сделали солдатиком, ручки вдоль тела, завернули туго и унесли к чужой тете, в чужое отделение, где после этого каждые три часа мы ждали, когда же нас привезут к родной маме. И что дети ехали в этих больших каталках, их везли, они все кричат, что их везут обратно, потому что все мы разные. Я хочу сегодня кушать, Вы не хотите. Кто-то чай, кто-то кофе и так далее. Так же и дети. Для чужой тети, которая пришла на смену, они все на одно лицо. Поэтому Малахов у нас тоже имеет определенный рейтинг, когда все это меняется и все такое прочее.
Что сейчас здесь? Два часа – это стандарт, когда мы наблюдаем еще за послеродовым периодом, они все находятся вместе. Вот через два часа либо мама с ребеночком переводится в послеродовую палату, которая является двухместной, по крайней мере, у нас она двухместная, они замечательные, с санузлом, с душем, все нормально, но их две пациентки в палате, поэтому ни о каком посещении родственников по этическим соображениям вопросов быть не может. А если Вы заключили контракт на какие-то дополнительные сервисные услуги, пожалуйста, вместе с папой, вместе со своим пакетом, с мамой и с ребенком, со своей семьей, уже теперь пополнившейся, все переходят вот в эту палату и там продолжают находиться. Вот, собственно, в чем разница. Это сервис. Что касается партнерских родов, то здесь никакого коммерческого участия нет. Поэтому не путаем.
Наталья Урмацких:
А партнерские роды при плановом кесаревом сечении возможны?
Вера Плашкевич:
Отличный вопрос. Потому что это действительно на сегодняшний день у нас очень активно отрабатывается. Объясню почему. Извлекли мы ребеночка из брюшной полости, и мы что сейчас делаем? Мы в предоперационной, у нас есть специально оборудованное место, выкладываем папе на грудь. Папа у нас сидит готовый. Это не пиар-ход, это существенная медицинская процедура, потому что у людей, которые живут в одном замкнутом пространстве дома, одна микрофлора. Так вот, для того, чтобы ребеночка не заселила больничная микрофлора, которая все равно имеет место быть, она очень жесткая, она очень живучая, она очень стойкая, ребенок-то родился условно стерильным, и чтобы его не заселила больничная флора, мы прикладываем к папе. И папа заселяет его своей флорой, потому что мама пока находится на операционном столе.
Для того, чтобы ребеночка не заселила больничная микрофлора, мы прикладываем к папе. И папа заселяет его своей флорой, потому что мама пока находится на операционном столе.
Наталья Урмацких:
То есть папа в этой же комнате?
Вера Плашкевич:
В предоперационной. Он не лежит, он сидит. Мы с ним общаемся.
Наталья Урмацких:
Мужчины же волосатые, ничего не попадет?
Сергей Кучиц:
Нет.
Вера Плашкевич:
Все это делается под контролем. То есть это действительно те вещи, которые эволюционно обусловлены. Почему у женщины после родов поднимается температура? Ведь это не потому, что какая-то инфекция. До 38 температура в течение первых шести часов – это норма. Для чего? Для того, чтобы женщина могла согреть своим собственным теплом свое дитя. То же самое папа. У папы, конечно, вряд ли она повышается, там психологический контакт. Те незабываемые ощущения, которые потом мужчины воспроизводят, не идут ни в какое сравнение, когда ты пришел, махнул через окно: «Ну что, родила, все хорошо, до свидания, я пошел». Поверьте мне, через каких-то 15-20 лет после того, когда эта политика станет интуитивной для большинства учреждений, разводов станет меньше.
Наталья Урмацких:
Какая прелесть. Главное, чтоб браков стало сначала больше, сначала надо пожениться, чтобы потом уже разводиться или нет. Вот некоторое время назад, может быть лет 5-7 назад, большие мегаполисы накрыла волна домашних родов, всяческих аутентичных или этнических родов, когда в бубны били, какие-то зелья жгли. Как сейчас с этим дело обстоит? Что такое домашние роды? Нужны они, не нужны, особенно в воду, в ванну? Это вообще пресекается?
Сергей Кучиц:
Нет, это не пресекается. Все очень просто. Ни одни роды в домашних условиях не сравнятся с возможностью оказания медицинской квалифицированной помощи, если роды происходят в условиях стационара, потому что квартира – это все-таки не родильное отделение. И ванна так же не предусмотрена, поэтому это определенные, скажем так, веяния, которые зачастую излишне муссируются. Ну, если Вас интересует мое мнение, это все от лукавого.
Наталья Урмацких:
Меня интересует мнение профессионального сообщества. Вы как-то об этом выступали.
Сергей Кучиц:
Я противник. Роды – это сложный процесс.
Вера Плашкевич:
Почему я сейчас говорю о родах с участием семьи? Почему говорю о том, что мы приветствуем нахождение отца будущего ребенка в первую очередь, потом уже других партнеров. Почему у нас мячи в родзале? Почему у нас дорожка для того, чтобы можно было принять разные позы? Стоят два кресла, то есть мы пытаемся максимально приблизить родильный зал к домашним условиям.
Сергей Кучиц:
У нас есть возможность оказать любой сложности экстренную медицинскую помощь в шаговой доступности. Минута-полторы, собственно говоря.
Вера Плашкевич:
Совершенно верно. Мы делаем День открытых дверей раз в неделю, он у нас происходит рутинно. И мы девочкам показываем то, как мы разделили этот родзал, где мы сконцентрировали всю медицину, и где мы дали зону, для того чтобы она была освобождена от медицинского засилия.
Сергей Кучиц:
Действительно, посетительницы говорят: «Так подождите, у Вас как в квартире?» Да, но эта квартира на нашей территории находится. Она окружена медицинскими подразделениями и подготовленным персоналом. Дома такое создать банально нереально.
Вера Плашкевич:
Поэтому мы хотим сказать: «Девочки, мы вам тоже здесь создаем все условия, мы не отрываем вас от семьи». Потому что было желание остаться дома, потому что была определенная степень боязни, контакта с медицинскими работниками. А что касается той политики, которая сейчас проводится, по крайней мере, в стенах нашего родильного дома, который я имею честь представлять здесь, это своего рода борьба вот с этим выхолащиванием родового процесса. В любом случае, все-таки роды – это тот процесс, который требует медицинского, по крайней мере, участия.
Наталья Урмацких:
Как минимум наблюдения.
Вера Плашкевич:
Поэтому очень хочется, чтобы вот об этом меньше всего говорили. Что касается родов в воду. Не поверите, у нас сейчас идет реконструкция двух родильных залов. И для расслабления, для того, чтобы снизить болевой эффект, установлены две роскошные ванны, душевые, которые позволят первый период родов, который сопровождается родовыми болями, уменьшить с помощью воды.
У нас идет реконструкция двух родильных залов. И для расслабления, для того, чтобы снизить болевой эффект, установлены две роскошные ванны, душевые, которые позволят первый период родов, который сопровождается родовыми болями, уменьшить с помощью воды.
Наталья Урмацких:
Любой каприз.
Вера Плашкевич:
Максимально стараемся.
Сергей Кучиц:
Это не каприз.
Вера Плашкевич:
Это не каприз на сегодня. Это кстати, стандарты, которые прописаны в наших порядках оказания помощи.
Сергей Кучиц:
Вот это рассматривается с позиции каприза.
Наталья Урмацких:
Ну да, мы суровые советские люди, закаленные.
Сергей Кучиц:
А мы это рассматриваем, как инструмент обезболивания. Уменьшить медикаментозную нагрузку, сделать демедикаментизацию.
Наталья Урмацких:
А вода – это не бульон для бактерий?
Вера Плашкевич:
Это индивидуальная вода, которая будет индивидуальна для данной пациентки. Это не бассейн общего пользования, это не пакет хлорки на месяц вперед. И объемы немножко не те.
Наталья Урмацких:
Сейчас Вы меня соблазните на третьего…
Вера Плашкевич:
Вот-вот-вот, это наша задача – соблазнить не только Вас, а наших слушательниц.
Сергей Кучиц:
Плюс еще один маленький нюанс, потому что в силу своего статуса я имею некоторую политическую активность, и в том числе читаю разную прессу, это могут блоги, определенные сайты, открытая пресса. Делятся опытами: вот Маша дома родила хорошо, Таня дома родила, Аня дома родила хорошо. Да, это замечательно, что у них все прошло без осложнений, но нет двух одинаковых пациентов, нет двух одинаковых родов, все строится на нюансах, и поэтому четвертая роженица может, к сожалению, получить осложнения, в том числе и смертельные, не только для ребенка, но и для себя. Поэтому рожать надо на специальной территории со специально обученными людьми.
Вера Плашкевич:
Поэтому мы говорим: «Приходите к нам». Ведь еще есть один нюанс очень серьезный, учитывая, что сейчас очень серьезно народ относится к контролю за качеством оказания медицинской помощи со стороны медицинских работников. Присутствие партнера – это всегда плюс нам. Во-первых, медицинские работники более собраны, они понимают, что здесь находится, скажем так, посторонний для них человек. Своего рода такой народный контроль со стороны родственников. И Вы знаете, когда он видит, что случилось осложнение, бывают осложнения, если они описаны в учебнике, вопрос только, как часто они случаются. Так вот, случилось это осложнение, медицинские работники его диагностировали, поставили быстро диагноз, мобилизовались, оказали медицинскую помощь, все – ситуация разрешена. Какие могут быть вопросы, какие могут быть жалобы в этой ситуации? Он все видел своими глазами.
Присутствие партнера – это всегда плюс нам. Медицинские работники более собраны, они понимают, что здесь находится посторонний для них человек. Своего рода такой народный контроль со стороны родственников.
Наталья Урмацких:
А есть статистика по роддому о динамике патологии и успешных родах? За последние годы больше рождаются здоровенькие детишки или все-таки есть какая-то неприятность?
Вера Плашкевич:
Согласно статистике, порядка 40% считается, что роды нормальные. То есть это те роды, которые не были отягощены акушерской патологией и соматической, то есть не акушерской патологией. Если пациентка рожала с повышенным артериальным давлением, то это мы не отнесем никак к нормальным родам. Хотя ребенок в процессе правильного наблюдения, хорошей коррекции артериального давления, предположим, и других осложнений родился вполне себе нормальным, здоровым.
Сергей Кучиц:
Вы знаете, если оперировать достаточно жесткими статистическими данными, можно сказать, что в 2016 году детей с экстремально низкой и с низкой массой тела было 30,3% от всех детей, которым можно ставить недоношенность, это было 35 детей. В 2017 году с экстремально низкой массой тела было 36 детей, но от всех детей, опять же, недоношенных, родившихся на ранних сроках, это составило всего 25%. Поэтому все-таки сейчас дети более здоровые рождаются, потому что создана структура наблюдения беременности.
Я прошу прощения, немножко вне темы. Маленький момент – медицинская информационная система. Раньше беременная дама шла в одну женскую консультацию, там доктор выписал направление, послал к другому врачу, потом отправили к третьему. Сейчас есть понятие электронная история болезни, электронная карта пациента. Любой доктор, к которому пациент идет на прием, не роется в пачках выписок, он заходит и видит всю динамику. Мне надо отследить моменты, как у пациентки идет процесс, я ввел, я могу видеть ее последние, собственно говоря, анализы.
Наталья Урмацких:
Это касается тех, кто начинает у Вас и заканчивает у Вас?
Сергей Кучиц:
Пока это применимо только к нашим пациенткам, грубо говоря, начни с себя. Любой принцип грамотных преобразований – начни с себя.
Наталья Урмацких:
А общей такой базы не планируется?
Сергей Кучиц:
В Москве, в принципе, такая работа ведется Департаментом здравоохранения, это единая информационно-аналитическая система ЕМИАС. И в ее формате планируется развитие электронно-амбулаторной карты.
Наталья Урмацких:
Понятно, что все красиво, и я все еще с трудом верю, что наше здравоохранение достигло таких вершин по сравнению хотя бы с 15 лет, когда я попадала в эти ситуации. И про здоровье людей и детишек не просто так спрашиваю. Сейчас же существует много скрининговых методов выявления патологий, в том числе генетических на разных стадиях беременности. Какие это основные скрининги? Какие будущим мамочкам обязательно надо делать и почему?
Вера Плашкевич:
Есть три скрининга, которые в обязательном порядке регламентированы для доктора, который наблюдает за беременностью. Итак, первый скрининг – это 11-14 недель, он ставит свою очень узкую задачу – выявить наличие хромосомной патологии, синдром Дауна, Патау, Эдвардса. Все, на другие вопросы он не отвечает. Он делается двумя путями. В один день делается обязательно ультразвуковое исследование и забирается кровь на биохимическое исследование. После этого специальная программа интерпретирует риски, и если эти риски низкие по формированию вот этих синдромов, значит все хорошо, и забыли.
Наталья Урмацких:
И ничего мамочке не говорим…
Сергей Кучиц:
Мамочке все говорим.
Вера Плашкевич:
Обязательно она информируется.
Наталья Урмацких:
То есть мы говорим, что все у Вас хорошо?
Вера Плашкевич:
Да. Если риски высокие, то идет второй этап дообследования, так называемая инвазивная методика, то есть уже с добычей, скажем так, с получением материала самого плода, который там заложился, для того, чтобы точно уточнить, да или нет. Потому что иногда бывают ложноположительные результаты первого скрининга. И в этом случае инвазивная методика позволяет нам расставить все на свои места.
Наталья Урмацких:
На плоде никак не сказывается вот этот второй скрининг?
Вера Плашкевич:
Нет, это делается под контролем ультразвука. Это еще плодное яйцо, по большому счету, поэтому здесь никаких рисков нет. Делать это нужно. Знаете, где-то половина пациенток просто пишут отказы.
Наталья Урмацких:
Поэтому я и спросила, потому что существует некоторый страх – в меня там иголку воткнут, мало ли что проткнут…
Вера Плашкевич:
Это, по всей видимости, недоработка и недоинформированность пациенток. На самом деле, от этого отказываться не надо, это залог более точного диагноза и для дальнейшего принятия решения уже в случае, если все-таки мы получим ненужный для нас результат, то есть будет выявлена патология.
Сергей Кучиц:Это все входит в территориальную программу государственных гарантий, то есть бесплатно.
Вера Плашкевич:
Абсолютно.
Сергей Кучиц:
Но опять же, есть момент, медицина с течением времени совершенствуется. Некоторые пациентки, бывает, получили риск, непонятная ситуация, в таких случаях есть неинвазивный перинатальный тест (НИПТы). Это также генетическое исследование на более широкий спектр патологии. К сожалению, пока оно еще не входит в программу ОМС и предлагается на коммерческой основе. Но частота выявления его порядка 98-98,5%, оно может следовать определенной заменой инвазивного теста, потому что достоверность у них одинаковая, но здесь такой психологический момент, что никто ни в кого не тыкает иголкой, только берет кровь из вены.
Наталья Урмацких:
Но за деньги.
Сергей Кучиц:
Хотя методика хороша, и вне всякого сомнения в руках профессионала. И пугаться инвазивных методов при соблюдении технологии также не стоит.
Наталья Урмацких:
Хорошо, Вы сказали три скрининга.
Вера Плашкевич:
Второй скрининг – 16-18 недель, то есть это те виды аномалий, которые на более ранних сроках диагностировать не было никакой возможности. Что здесь делается? Какой здесь самый главный нюанс? Здесь проводится только ультразвуковое исследование. Еще года 3-4 назад здесь тоже было биохимическое сопровождение, но, к сожалению, процент выявления был не очень хорош, и практически все регионы отказались от биохимического исследования. На сегодня второй скрининг в этом сроке – это ультразвуковое исследование на аппарате экспертного класса.
Наталья Урмацких:
Не вот это черно-белое, когда ничего не понятно.
Вера Плашкевич:
Да-да-да. А аппарат экспертного класса.
Сергей Кучиц:
Желательно, чтобы вся диагностика соблюдалась на одной линейке аппаратуры, потому что данный вид аппаратуры имеет свои нюансы визуализации. Есть так называемые скрининговые аппараты, они достаточно широкого спектра действия, и качество изображения у них высокого уровня, но визуализировать тонкие структуры, допустим, не всегда возможно из-за структуры зерна изображения. Аппарат экспертного уровня более узкоспециализирован, можно любой орган посмотреть, но это все равно, что микрометром забивать гвозди.
Наталья Урмацких:
Ой, Сергей Сергеевич, сейчас в Саратовской области Вас слушают и говорят: «Вот зажрались, москвичи, нам бы хоть какой-нибудь аппарат УЗИ завезли в наш роддом».
Вера Плашкевич:
В регионах уже есть.
Сергей Кучиц:
Регионы достаточно неплохо сейчас укомплектовываются, например, та же Тульская область сейчас очень сильно укомплектовывается.
Вера Плашкевич:
Модернизация прошла.
Сергей Кучиц:Поймите, вот сейчас мы все говорим – оптимизация здравоохранения, экономия денег. Но чем раньше выявлена проблема, чем раньше предприняты действия на профилактику либо на исправление проблемы, тем больше денег экономится. Мы не разгребаем последствия, которые зачастую более трагичны, вне всякого сомнения, более затратны. Как организатор, я могу сказать, чем раньше я выявил проблему, тем меньше средств я затрачу на ее решение. А в формате статистическом, в формате службы либо в формате округа, в формате республики, края это колоссальная экономия средств. Так что оптимизация – это не пустой звук, это совершенствование и улучшение. Чудес в этом нет.
Наталья Урмацких:
Замечательное резюме, потому что время наше подходит к концу. Я благодарю вас за этот визит в нашу студию. Замечательно вы все рассказали про нюансы современного деторождения, я уже почти загорелась третьим. Надеюсь, наши слушатели, зрители почерпнули для себя полезную информацию, в том числе и о будущем перинатальном центре, а в настоящее время роддоме при городской клинической больнице Кончаловского в городе Зеленоград. Рекомендуем. А мы с вами прощаемся до следующего воскресенья. Увидимся. До свидания.