Евгений Греков:
Итак, здравствуйте. Сегодня в программе «Мужское и женское здоровье с доктором Грековым» у меня в студии два профессора и один академик. Присутствует Андрей Вадимович Смоленский, заведующий кафедрой спортивной медицины Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма. И профессор кафедры патофизиологии РУДН Олег Алексеевич Шевелев. Здравствуйте.
Олег Шевелев:
Здравствуйте.
Андрей Смоленский:
Добрый день.
Евгений Греков:
Мы сегодня поговорим про технологии, которые помогают спасти жизнь спортсменам во время физических нагрузок. Ни для кого не секрет, что организм очень сильно перегревается во время физической активности. И первое, что страдает, это сердечно-сосудистая система, поэтому я пригласил профессора-кардиолога. И головной мозг, поэтому я пригласил профессора-патофизиолога, который в свое время разработал уникальный метод по охлаждению головного мозга. В российском спорте в свое время существовало мнение, что головной мозг, в принципе, не нужно охлаждать, не нужно с ним ничего делать, не нужно его спасать. Да и вообще, спортсмен должен потеть и поэтому просто элементарно охлаждаться. Эта проблема никого не волновала до тех пор, пока спортсмены от физической нагрузки не стали умирать. Я прав, Андрей Вадимович?
Андрей Смоленский:
Да, от тепловых ударов.
Евгений Греков:
То есть тепловой удар можно получить не только в сауне, не только на солнце на юге, но и еще от активных физических нагрузок?
Андрей Смоленский:
Конечно.
Евгений Греков:
У нас были яркие примеры в спорте? Хоккеисты?
Андрей Смоленский:
Недавно, в прошлом году, во время кросса скончался хоккеист Денис Соколов, у которого был подтвержден диагноз теплового шока и теплового удара, и дальше последовала смерть. Кросс был при температуре на улице 30 градусов.
Евгений Греков:
Как вообще обстоят дела с техническими нормативами проведения тренировки, соревнований? У нас вообще это в России обговаривается?
Андрей Смоленский:
Это обговаривается. Моя точка зрения, что вообще кроссы бегать при высокой температуре не очень правильно, тем более зимним видам спорта. Наверное, должна быть аэробная тренировка, и это правильно. Но надо температурный режим выбирать. Мы знаем, что и крупные соревнования переносятся. Даже на Олимпийских играх, если температура окружающей среды превышает определенные пороги, свыше 31 градуса, точно нельзя бегать кросс.
Евгений Греков:
У нас народ летом очень даже неплохо начинает. Я проезжаю на машине, и народ бежит по жаре. Это же получается, они сами себе вредят?
Андрей Смоленский:
Я думаю, что пользы от этого мало.
Евгений Греков:
По большому счету, человек подвергает себя большей опасности. Патофизиологические моменты, которые возникают в головном мозге при перегревании. Вы можете доступным языком, как говорил Эйнштейн, рассказать публике, которая слушает нас?
Олег Шевелев:
Тут есть о чем поговорить. Прежде всего, я бы обратился к таким вещам, как эволюция человека. Антропологи считают, что скачок роста массы человеческого мозга происходил именно во время ледниковых периодов, то есть когда климат и температура окружающей среды понижалась, мозг эволюционировал очень быстро. Ведь плоский мозг древнего человека превратился в круглый мозг, и это благодаря как раз ледниковым периодам. Еще одно интересное наблюдение, о различном размере мозга у жителей Земли. Если мы посмотрим на те данные, которые приводятся открыто и в Интернете, и в специальной литературе, то самый крупный мозг у жителей Севера, а самый маленький мозг – у жителей экваториальной Африки, Папуа-Новая Гвинея, причем разница колоссальная. Впрочем, это не значит, что те, у кого мозг большой, умнее, чем те, у кого мозг поменьше.
Самый крупный мозг у жителей Севера, а самый маленький мозг – у жителей экваториальной Африки, Папуа-Новая Гвинея.
Евгений Греков:
А я уже загордился.
Олег Шевелев:
Я хочу привести хрестоматийный пример. Вот мозг Тургенева весил 2 килограмма 200 граммов, мозг Анатоля Франса 850 граммов. Колоссальная разница, но писатели, в общем-то, одного уровня. Тем не менее, я это говорю потому, что мозг уникален в смысле поддержания своего температурного гомеостаза. Он же шарообразный, значит очень хорошо хранит тепло и плохо отдает его, потому что мозг заключен в костный футляр, жесткий, и элиминируется тепло крайне затруднительно. Мозг очень легко нагревается. Когда мы подвергаем себя физическим нагрузкам, эмоциональным нагрузкам, когда мы нервничаем, переживаем стресс, температура мозга может подняться на 1,5-2 градуса.
Евгений Греков:
Денатурация же белка при 41 градусе? То есть там совсем чуть-чуть остается?
Олег Шевелев:
Мало того, хорошо известно, если лихорадящий пациент имеет температуру 40 градусов, то температура головного мозга – 41 и выше. И это крайне опасно. Гиперпиретическая состояния действительно протекают очень тяжело и с мощными последствиями. Но, естественно, как всякая вычислительная машина, наш мозг нуждается в принудительном охлаждении. Компьютер отключится, если он перегреется?
Евгений Греков:
Да, и телефон отключится.
Олег Шевелев:
И мозг отключится точно так же. Поэтому при повышении температуры, конечно, развиваются и когнитивные, и эмоционально-волевые расстройства, память нарушается. Весь спектр наших переживаний, которые характеризуют личность, существенно меняются при повышении температуры мозга. Здесь я еще хочу заметить, что температура тела и мозга – это разные составляющие. Температура подмышкой 36,6. Температура коры мозга в покое 36-36,5. Вот интересно, кора мозга холоднее. И есть на то свои причины и механизмы, объясняющие это.
Евгений Греков:
То есть холод более физиологичен для мозга?
Олег Шевелев:
Для нервной системы.
Евгений Греков:
Голова на холоде, ноги в тепле.
Олег Шевелев:
Суворов был абсолютно прав.
Евгений Греков:
Если говорить о сердечно-сосудистой системе, как она воспринимает проблему перегрева организма? Я знаю, что увеличивается число сердечных сокращений, и при этом миокард тоже страдает, не только головной мозг?
Андрей Смоленский:
Вне сомнения. Дело в том, что опасность в состоянии гипертермии, как лихорадки, заключается параллельно в дегидратации, которая возникает. Нарушение ритма является, может быть, следствием гипертермии. Любая пирогенная реакция сопровождается ацидозом в любом случае, буферная система меняется, что не есть хорошо прогностически. Продукты метаболизма, в общем, токсичны. Если мы касаемся спорта, вот эта энцефалопатия, которая довольно быстро возникает у спортсменов. Мы видели это на Олимпийских играх, видели на Чемпионатах мира. Отсюда появились пункты охлаждения, дополнительной гидратации, но не всегда она помогает.
Евгений Греков:
Лимитирующие факторы в спорте, которые влияют на физическую активность и на показатели как сердечно-сосудистой системы, так и показатели работы центральной нервной системы. Я начну, а Вы продолжите, хорошо?
Андрей Смоленский:
Как скажете.
Евгений Греков:
Метаболический ацидоз, вызванный лактоацидозом во время активной физической нагрузки, с чем нужно бороться, это первое Второе – дегидратация, то есть нарушение водно-солевого обмена. И третье – гипертермия, о чем я до встречи с вами, уважаемые профессора, вообще ничего не слышал. Потому что, мы, к сожалению, на греко-римской борьбе еще шапочки надевали для того, чтобы создавать условия, чтобы головной мозг меньше продуцировал тепла. Когда мы тренировались, получается, мы перегревались? Просто вода вытекала из всех щелей, невозможно было тренироваться, было очень тяжело, и нам говорили: надевайте шапочку, чтобы не сильно продуцировать тепло. Я так понимаю, это была колоссальная ошибка?
Помимо этого, у нас еще возникают нарушения, связанные с утомляемостью. То есть нервные волокна тоже не могут длительно проводить импульсы по нервным волокнам к мышце. В совокупности всех этих негативных факторов, которые, к сожалению, могут привести к смерти, оказывается спортсмен во время тренировок и соревнований. Как этого избежать? Хотя бы гипертермии? Если мы изотониками и всякими регидратирующими растворами можем восстановить хотя бы первые два пункта, что делать с перегревом? Потому что страдает и сердечно-сосудистая система, и центральная нервная система. Вообще, наши ученые ведь гениальные. Как помочь спортсмену хотя бы этого избежать?
Олег Шевелев:
Есть такие решения. Вначале можно вспомнить все-таки и разделить, что есть периферическое утомление, о котором мы в основном говорим – это периферический ацидоз, истощение медиационных функций, но это не главное. Периферические механизмы регуляции деятельности гораздо мощнее, чем центральные. Центральные истощаются быстро. И вот как раз наша задача была с Андреем Вадимовичем исследовать процессы влияния центральных механизмов утомления на общую физическую работоспособность. В общем, это не наше открытие, это работы известные, их довольно много опубликовано в последние годы, что физические нагрузки повышают температуру мозга. Повышение температуры мозга происходит на фоне не только дегидратации, но еще и на фоне гипокапнии, то есть снижение уровня СО2 крови за счет гипервентиляции. Спортсмен дышит часто и выводит СО2 из организма.
Евгений Греков:
А он нам нужен?
Олег Шевелев:
Он нам крайне нужен. Дело в том, что углекислый газ – это один из основных регуляторов мозгового кровотока. И при гипокапнии ауторегуляционные механизмы (ведь мозг сам себя регулирует), то есть механизмы регуляции мозгового кровотока срабатывают таким образом, что мозг считает: если нет СО2, значит и так все в порядке, и мозговой кровоток уменьшается.
Углекислый газ – это один из основных регуляторов мозгового кровотока. Механизмы регуляции мозгового кровотока срабатывают таким образом, что мозг считает: если нет СО2, значит и так все в порядке, и мозговой кровоток уменьшается.
Евгений Греков:
Так это же возникает вторичная гипоксия?
Олег Шевелев:
Не только гипоксия, это и ишемия, по существу, синдром обкрадывания головного мозга, то есть мозг сам себя обкрадывает. Мы вывели лишнее СО2, и мозг получает меньше крови. Но тут есть еще один нюанс. Когда спортсмен находится в тренировочном или в соревновательном режимах, у него происходит перераспределение кровотока в сторону периферии.
Евгений Греков:
Кровь к мышцам.
Олег Шевелев:
Потом ему надо потеть, удалять тепло, значит кровь еще и к коже. Вот, смотрите, два мощнейших фактора: первый – уменьшение мозгового кровотока за счет гипокапнии. И второй – это перераспределение на периферию. Мозг оказывается настолько ущербен в кровотоке, что по данным литературы, кровоток может уменьшиться до 50%.
Евгений Греков:
Еще плюс дегидратация получается.
Олег Шевелев:
Плюс дегидратация. Вы учтите, что принципиально объем перфузии. Кора требует 100 миллилитров на 100 граммов мозга в минуту, а все ушло к мышцам. И это только один из таких важных механизмов центрального утомления, но мы видим его. И как только мы начинаем понижать температуру мозга селективно, мы убираем эти механизмы.
Евгений Греков:
А кора работает во время физической активности? Может быть, ей и не нужен такой кровоток?
Олег Шевелев:
Как можно убрать корковую функцию в игровых видах спорта? У них все на эмоциях, они делают это благодаря тому, что у них есть жестко закрепленные двигательные стереотипы. Это ходьба, бег – циклические виды спорта. А игровые? А бокс? Как тут не отреагировать? Поэтому все это в совокупности становится понятным.
Евгений Греков:
Я хотел сегодня принести пачку пельменей и на голову к себе еще прикладывать, это был бы тогда эффект хохмы. А я все-таки пригласил очень уважаемых, достойных людей в мире науки. Поэтому, чтобы до такого не доводить, а люди, к сожалению, так и будут делать…
Олег Шевелев:
Берут обычно замороженный фарш, фарш удобнее прикладывать.
Евгений Греков:
Раньше мы шапки носили, я так понимаю, что надо тренеру сейчас позвонить и сказать "большой привет". Теперь значит фарш.
Андрей Смоленский:
Вы же знаете, что в профессиональном боксе все-таки между раундами используют лед. А в любительском боксе мы, к сожалению, этого не видим. Почему не делают этого, мне трудно сказать. Хотя понятно, три раунда, гораздо меньше, но все равно.
Евгений Греков:
Помогает это вообще?
Олег Шевелев:
В определенной степени да.
Евгений Греков:
То есть быстро с периферии, с этих расширенных сосудов снять хотя бы один градус, и уже легче станет.
Олег Шевелев:
Это плюс.
Евгений Греков:
На Сочи-2014, я знаю, стояли криосауны и еще какие-то установки.
Олег Шевелев:
О криосауне отдельно. Это мое с Андреем Вадимовичем было увлечение. Действительно красивая процедура – -160, и человек погружается в эту потрясающую среду. Но, как оказалось, охлаждается только кожа, никакой гипотермии не возникает. Мы проводили исследования на спортсменах. Оказалось, что если делать криопроцедуру до тренировки, то у плохих спортсменов, ниже среднего уровня, результаты повышаются, а у хороших снижаются.
Оказалось, что если делать криопроцедуру до тренировки, то у плохих спортсменов, ниже среднего уровня, результаты повышаются, а у хороших снижаются.
Евгений Греков:
Тут главное по несколько граммов вешать и кому?
Андрей Смоленский:
Да, это очень сложная технология.
Евгений Греков:
Всем без разбору нельзя?
Олег Шевелев:
Ни в коем случае.
Андрей Смоленский:
Вот в посленагрузочном восстановлении – да. После тренировки это неплохо. С одной стороны, перегрев, микротравмы, которые возникают, воспалительный эффект достаточно выраженный. Мы показали, даже сделали это исследование с интерлейкинами, что, противовоспалительные цитокины снижаются даже после трехминутного охлаждения после тренировки, то есть этот эффект позитивен, потому что микротравмы – это в теории серьезные воспаления. Хронического развития того же самого овертренинг синдрома, то есть воспалительная теория при перетренированности.
Евгений Греков:
Это очень актуальная тема.
Андрей Смоленский:
То, о чем мы говорили, краниоцеребральная гипотермия, это тоже подход в эту же сторону.
Евгений Греков:
Конечно.
Андрей Смоленский:
Только более фундаментальный.
Олег Шевелев:
Более целенаправленный.
Андрей Смоленский:
Скорее всего, да. Они не замещают друг друга, вне сомнения, это совершенно разные вещи. Потому что, например, в НБА точно известно, что практически все спортсмены после тренировки используют этот метод наряду с плаванием, со всеми технологиями, которые присутствуют в спорте, по-другому трудно представить. Но то, что методика позволяет в определенной степени уменьшить степень ацидоза, это точно. Поскольку экспозиция более длительная в некоторых видах спорта, то это вообще такой высокотехнологический прорыв, на мой взгляд.
Евгений Греков:
Андрей Вадимович, при повышении температуры головного мозга учащается количество сердечных сокращений. И это ведь истощает миокард. Это тоже одна из проблем, тем более, что у нас сейчас спортсмены используют зал. Люди, которые ходят сейчас в зал, я считаю, они молодцы, они на себя работают. Но как себе не навредить? Они используют кофеин, который к тому же еще участвует в перегреве организма. Вот с этой проблемой как быть? То есть учащается число сердечных сокращений, и мы, по большому счету, худеем, мы вроде бы более целенаправлены на результат. Но при этом мы изнашиваем наш миокард. Что делать?
Андрей Смоленский:
Это вопрос больше к Олегу Алексеевичу.
Олег Шевелев:
Конечно, что Вы сказали, это криминал. Не надо этого делать. Всякое движение должно быть естественно.
Евгений Греков:
Без психостимуляторов?
Олег Шевелев:
Абсолютно. Когда человек преследует какие-то цели кроме увеличения своего здоровья, например, увеличение мускулатуры, или достижение высших спортивных результатов – это напряжение высшей степени. И тут важно взвесить: ты кто? Физкультурник? Честь тебе и хвала. Ты спортсмен? Значит, ты должен быть профессионалом. Спортсменом-любителем, в принципе, быть нельзя и вредно. Здесь нужна и медицинская поддержка, поддержка тренера и так далее. Поэтому надо сразу разделить: спорт может быть только профессиональным.
Евгений Греков:
А все остальное должно быть физкультурой?
Олег Шевелев:
Абсолютно точно. Для здоровья? Тогда зачем себя стимулировать?
Евгений Греков:
Дело все в том, что заходя в магазин, где продают спортивные добавки, там не написано: для профессионалов – не профессионалов. Там написано: жди отличного результата. И вот здесь возникает такая проблема, что горе-спортсмен, пускай это любитель, но он тоже хочет иметь красивое тело. Как правило, подвергает себя вот этим сверхнагрузкам на все системы: и на сердечно-сосудистую, и на центральную нервную систему. И при этом, если у него возникли проблемы, например, с перегревом, получил он этот тепловой удар, можно ли в следующий раз как-то профилактировать, куда ему обратиться, и кто этим должен заниматься? Специалист по сердечно-сосудистой системе спортсменов – Андрей Вадимович, потому что остальные кардиологи обычно дают препараты и говорят: спортом заниматься нельзя. Все.
Олег Шевелев:
Скажу совершенно откровенно, преувеличил вот эту резкую границу между спортом и физкультурой. Мы все понимаем, что резких границ не бывает, что везде эта граница размыта. Точно так же, как Вы сейчас привели пример с нутрицевтикой. Но мне бы хотелось коротко сказать о той методике, которой мы пользуемся.
Евгений Греков:
Это вообще дорого? В России ведь столько гениев, мы же северная страна, у нас мозг большой, но почему-то все вспоминают о их существовании после их уже ухода, как случилось с Денхамом Харманом и Лайнусом Полингом. Лайнус говорил, что все будут жить долго, принимать витамин С по грамму, и умер сам в 65 лет. А Денхам Харман говорил: пейте антиоксиданты. Его никто не знал, Лайнус Полинг прессовал его всю жизнь со своим институтом. И Денхам Харман умер в 98 лет в 2014 году. Его фамилию я узнал только через месяц после смерти, когда начал смотреть, а кто вообще первый человек, который начал говорить о правдивой истории старения. То же самое, что и в Америке. Мы особо сильно не различаемся. Мы обе умные, обе красивые, замечательные страны, но просто со своими взглядами на жизнь, с разными. Как же так получается: есть метод, есть технология, но почему-то о ней никто не говорит. Вот как бы нам так сделать, чтобы в школах, в спортзалах появились такие аппараты, которые вы придумали?
Олег Шевелев:
Я коротко расскажу эту историю. Она, на самом деле, заслуживает не двух минут. Методика известна. Первые ее применили российские исследователи.
Евгений Греков:
Что за методика?
Олег Шевелев:
Методика краниоцеребральная гипотермия.
Евгений Греков:
Кранио – это череп, церебран – это мозг.
Олег Шевелев:
Мы охлаждаем область волосистой поверхности головы и тем самым индуцируем снижение температуры мозга. Методика применялась давно и сейчас применяется, и применяется успешно с помощью аппарата, который мы разработали.
Евгений Греков:
В каком году?
Олег Шевелев:
В 2011 году он получил регистрационное удостоверение и сейчас успешно работает в 17 клиниках нашей страны. Всего лишь в 17!
Евгений Греков:
Я что-то немножко расстроен.
Олег Шевелев:
Тем не менее, приведу несколько примеров. Мы используем его при ишемическом инсульте.
Евгений Греков:
То есть при терминальном состоянии?
Олег Шевелев:
При тяжелых ишемических инсультах. У меня огромное количество данных, которые приходят официально, и пишут: смертность пациентов с ишемическим инсультом уменьшилась в 2 раза.
Евгений Греков:
Так это не только спортсмены, еще и обычный народ?
Олег Шевелев:
Я начал именно о методике. Вернемся и поймем, ведь все в организме развивается по типовым патологическим реакциям. Они достаточно типичные по происхождению, по характеру течения, поэтому они и есть типовые. Так вот, смертность уменьшается больных инсультом в 2 раза. При этом, когда один коллега получил такой результат и пошел подписывать официальный отзыв у главного врача, который сказал: в два раза не подпишу, только в 1,5. Почему? Слишком велик результат.
Евгений Греков:
Почему главный врач не подписал бумажку о том, что в 2 раза снижается смертность пациентов с тяжелыми ишемическими инсультами?
Олег Шевелев:
Оставим это на совести главного врача.
Евгений Греков:
Не будем спрашивать, кто это. Но я считаю, что наша страна должна знать своих героев. Почему этот метод не так распространен? 17 клиник в Москве. У нас сколько клиник в Москве?
Олег Шевелев:
Это не Москва, это вся наша страна необъятная. Аппараты есть в Курске, в Ижевске, в Екатеринбурге, в Тюмени, в Саранске, в Ярославле. Но это все вкрапления.
Евгений Греков:
Это только федеральные центры?
Олег Шевелев:
Нет. Здесь несколько направлений: это классическая реанимация, потому что после периода тотальной ишемии произошла остановка сердца, благодаря усилиям врача установили спонтанное сердцебиение, и дальше мозг не может пережить без последствий тотальную ишемию, которая занимает даже 5 минут. Если мы начинаем охлаждать сразу после реанимационных мероприятий, мы выводим пациентов с такой короткой остановкой сердца практически без дефицита.
Мозг не может пережить без последствий тотальную ишемию, которая занимает даже 5 минут. Если мы начинаем охлаждать сразу после реанимационных мероприятий, мы выводим пациентов с такой короткой остановкой сердца практически без дефицита.
Евгений Греков:
То есть не возникает мор среди клеток головного мозга?
Олег Шевелев:
Совершенно верно. Мы обеспечиваем гипотермическую нейропротекцию.
Евгений Греков:
Сейчас понятным языком надо сказать.
Олег Шевелев:
Защиту нейронов от последствий ишемии, гипоксии и реперфузии.
Евгений Греков:
По большому счету, человек имеет право остаться более-менее функциональным после такой тяжелой патологии?
Олег Шевелев:
Да.
Евгений Греков:
К сожалению, или к большому счастью, я успел поработать в неврологической реанимационной, когда был студентом мединститута. Ничего подобного в той больнице, где я работал, не проводилось. Мы видели, что люди температурят после инсульта, температурят страшно.
Олег Шевелев:
Мы переходим к этому очень важному моменту. Но прежде чем мы к нему перейдем, я хочу добавить еще одну очень важную вещь. Когда мы работаем с больными с острыми нарушениями мозгового кровообращения, надеваем им шлем, мы видим, что уже в течение 40-50 минут охлаждения у них существенно повышается уровень сознания, а дальше начинает уходить неврологический дефицит. И если бы это был один пациент, я бы не позволил себе в такой аудитории сделать это заявление. В настоящее время у нас в протоколе более 700 пациентов с ишемическим инсультом. Мало того, мы отслеживали еще и функциональный результат. Так вот, оказалось по шкале Рэнкина, что функциональный результат у пациентов, которым применяли краниоцеребральную гипотермию, в 2 раза выше, чем у инсультных пациентов, у которых гипотермию не применяли.
Но наша передача о спорте. Вы совершенно четко сказали, что действительно инсультный мозг перегревается, появляются очаги гипертермии. Надо учесть, что нарушение клеточного дыхания сопровождается резкой активацией перекисного окисления.
Евгений Греков:
Оксидативный стресс.
Олег Шевелев:
Неферментативное окисление свободными радикалами тоже повышает температуру мозга. Мало того, накапливаются провоспалительные факторы, цитокины в частности.
Евгений Греков:
Разрушающее действие оказывает.
Олег Шевелев:
Не только. Они еще и воздействуют на центр терморегуляции в гипоталамусе и сдвигают эту ставку. Там 37 должно быть, они ее сдвигают до 38 и выше. Это могло быть последствиями, но на самом деле, это причина смерти. Повышение температуры больных с инсультом или нейротравмой до 37,5 градусов увеличивает риск смерти этих пациентов вдвое.
Повышение температуры больных с инсультом или нейротравмой до 37,5 градусов увеличивает риск смерти этих пациентов вдвое.
Первый же вопрос, который мне всегда задают на конференциях, это анестезиология, реабилитология. Вы охлаждаете кожу головы, а не мозг.
Евгений Греков:
Ну и что, он же рядом.
Олег Шевелев:
Нет. Мы мозг не охлаждаем.
Евгений Греков:
А как?
Олег Шевелев:
Это побудило нас на то, чтобы мы провели эксперименты на животных. То есть мы охлаждали мозг кроликов и регистрировали температуру, понижали. Но это не самый показатель.
Евгений Греков:
Там же особенный кровоток?
Олег Шевелев:
Расскажу сейчас. А самое главное, мы получили результаты у нейрохирургических пациентов, которым по показаниям в мозг имплантировали датчик для измерения внутричерепного давления и температуры мозга в паренхиму на глубину 4 сантиметра. Дальше мы надевали шлем, охлаждали, температура мозга понижалась. Кроме того, мы используем все время метод неинвазивной регистрации температуры мозга. Есть такой метод с помощью регистрации собственного электромагнитного излучения в СВЧ-диапазоне.
Евгений Греков:
Мозг электромагнитные волны излучает?
Олег Шевелев:
Конечно. Любая ткань. Где есть метаболизм, есть движение молекул.
Евгений Греков:
Как микроволновка?
Олег Шевелев:
Мы излучаем в очень широком спектре.
Евгений Греков:
А у меня померяете?
Олег Шевелев:
Я не принес сегодня.
Евгений Греков:
Можно?
Олег Шевелев:
Можно сделать об этом методе отдельную передачу. Он чрезвычайно интересен.
Евгений Греков:
Обещаю, сделаем.
Олег Шевелев:
Мы доказали скептикам, что мы понижаем температуру мозга и минимально влияем на общий температурный баланс. То есть это селективная краниоцеребральная гипотермия. Не все нам верят, хотя этим исследованиям уже больше 8 лет, и, скажем так, опубликованы они во всех ведущих журналах, и я каждый год выступаю с лекциями или сообщениями на всех конференциях. Верят, не верят – неважно. Мы имеем результаты, которые отражаются и в клинических проявлениях. И самое главное мы увидели: больной инсультом разогревается, спортсмен разогревается. У больного инсультом нарушен мозговой кровоток, а Вы вспомните: гипокапния – периферическое перераспределение, обкрадывание головного мозга. Это же спортсмен, который живет в состоянии достаточно значительных изменений мозгового кровотока, кровообращения.
Евгений Греков:
А функция его должна поддерживаться.
Олег Шевелев:
Логично. Мало того, мы видим еще и то, что на этом фоне спортсмен очень часто получает черепно-мозговую травму в боксе.
Евгений Греков:
Да, что делать тогда с травмированным?
Олег Шевелев:
Смотрите, какая специфика колоссальная появляется: спортсмен разогрет, получает черепно-мозговую травму. И только что я говорил о том, что у разогретых пациентов последствия повреждения мозга многократно тяжелее протекают и хуже кончаются, чем у норматермических. Вот тут все пазлы, что называется, сошлись. И мы с Андреем Вадимовичем пошли в секцию бокса Горного института, к тренеру, к заведующему кафедрой.
Андрей Смоленский:
Там потрясающая кафедра и направление бокса, там выдающиеся специалисты работают. Мы с ними активно стали работать в рамках большого гранта, и очень успешно. Надо сказать, что еще один момент, который касается гипертермии и травм – это уровень глюкозы, который для мозга дополнительно является тоже очень агрессивным фактором при травме.
Олег Шевелев:
И при инсульте.
Евгений Греков:
Она повышается или снижается?
Олег Шевелев:
Конечно, гликемия при инсультах – очень плохой прогноз.
Андрей Смоленский:
Тут два момента есть. Поэтому, когда мы сделали первые исследования – это изменение температуры, которое было сделано во время спарринга, и было показано, что даже во время спарринга (поскольку термометрия была сделана с правильным контролем на большом количестве спортсменов после спарринга) температура повышается, потому что при спарринге травм такого уровня, как на соревнованиях, не получим. Вообще мягкая черепно-мозговая травма в спорте не видна, не слышна. Это некоторая рассеянность, звон в ушах, то, что говорят спортсмены. Это бывает в хоккее, это бывает в баскетболе. Кстати, НБА сейчас очень озабочена тем, что увеличилось количество черепно-мозговых травм в баскетболе. Это мягкая травма, которую практически нечем пощупать. Есть исследования тестами енолазы, белков, которые повышаются даже в любительском боксе.
Мягкая черепно-мозговая травма в спорте не видна, не слышна. Это некоторая рассеянность, звон в ушах. Это мягкая травма, которую практически нечем пощупать.
Евгений Греков:
А можно я двум гениальным ученым задам вопрос: сколько жизней было спасено? Это нескромный вопрос, пускай страна знает своих героев. Я не думаю, что эти научные разработки безумно дорогие. Они дорогие для каждой матери, для каждого отца, когда их сын с тренировки или с соревнования возвращается домой живым даже после травмы. И сколько уже жизней было спасено?
Олег Шевелев:
Не совсем корректно было бы отвечать.
Евгений Греков:
Я знаю, поэтому я его и задаю.
Олег Шевелев:
Могу сказать, что в среднем смертность от инсульта в России составляет 35% в первый год. Через год тут достаточно сложная статистика и трудно учитываемая, но до 70%, плюс глубокая инвалидизация. Теперь у нас в стране 500 тысяч ежегодно от инсульта, побольше даже.
Евгений Греков:
Благодаря Вашему методу сколько?
Олег Шевелев:
С 35 до 15.
Евгений Греков:
Для меня эта тема актуальна, потому что, к сожалению, у меня бабушка в декабре 2017-го года погибла от инсульта. Я так понимаю, можно было ведь что-то сделать в Калуге? Но ничего не смогли сделать. У нас врачебная семья, и если бы был такой метод в Анненках, шансы были бы вдвое выше даже без нейрохирургических вмешательств.
Олег Шевелев:
Давайте не будем, это некорректно, это не рекламная часть.
Евгений Греков:
Это не реклама, у меня нет вообще рекламы в эфире.
Олег Шевелев:
Я имею в виду, что мы все-таки клинические материалы так вот оценили, как оценили, я бы хотел продолжить о спорте. Специфика спортивной черепно-мозговой травмы, я уже сказал, это высокая температура и травма. Второе – это кумуляция последствий травмы, это важнейшее обстоятельство. И, наконец, третье обстоятельство, которым я с Андрей Вадимовичем очень горжусь., которое выводит наш метод в очень серьезные потенциальные лидеры. Мы охлаждаем спортсмена, а эффект гипотермии продолжает работать даже после того, как он согрелся.
Мы охлаждаем спортсмена, а эффект гипотермии продолжает работать даже после того, как он согрелся.
Евгений Греков:
Это получается, до тренировки можем делать?
Олег Шевелев:
До соревнования, до тренировки.
Евгений Греков:
Сколько он должен находиться на аппарате?
Олег Шевелев:
На аппарате минимум 60 минут, может быть меньше, но мы отрабатывали эту историю. А эффект последействия гипотермии, то есть получить эффект нейропротекции активации деятельности мозга, может сохраняться несколько часов.
Евгений Греков:
Обалдеть!
Олег Шевелев:
Вот тут это очень важно.
Андрей Смоленский:
Мы это делали прямо в экспериментальной модели выполненных исследований. Поэтому это прорыв, на наш взгляд. И он касается не только черепно-мозговой травмы, но и что касается перегрева и при нагрузках до отказа. Если мы можем такую нейропротекцию осуществить, это было бы одним из методов сохранения работоспособности и, наверное, ее возможное повышение.
Олег Шевелев:
И уменьшение последствий.
Евгений Греков:
Вы же удаляете лимитирующий фактор?
Андрей Смоленский:
То есть мы уменьшаем. Это такая хорошая защита и протекция.
Евгений Греков:
Без анаболиков, без всяких запрещенных веществ, у нас сейчас любят запрещать все что угодно. Просто физический фактор, который помогает достигать улучшений.
Олег Шевелев:
Правильно предъявленный фактор.
Евгений Греков:
Физиологичный фактор, который помогает достигать лучших результатов.
Андрей Смоленский:
Нужно просто преодолеть косность системы, которая не хочет какие-то вещи воспринимать, потому что когда мы берем эти допинг-скандалы, которые существуют, я не беру мельдоний, который не действует ни на что...
Евгений Греков:
Он ни на кого не действует.
Андрей Смоленский:
Пустышка. Но все, что касается других методов и средств, их побочные действия слишком велики. Они очень удобные и практичные, пока это не стало гонением. Потому что там начал принимать, быстро, эффектно, ничего не требует: таблетки, инъекции. А здесь это серьезный инструмент и поддержка. Главное – сохранить здоровье, потому что практически все запрещенные препараты вызывают высокий риск аритмогенности и внезапную смерть, кстати. И много на эту тему сейчас обсуждается на различных конгрессах и кардиологов, и терапевтов. Поэтому метод краниоцеребральной гипотермии, который мы использовали благодаря профессору Шевелеву Олегу Алексеевичу, это большой прорыв в науке, имеющий высокое прикладное значение для развития перспектив спорта и сохранения здоровья спортсменов, потому что, к сожалению, происходят события.
Евгений Греков:
Спасибо вам большое за то, что посетили мой эфир. Я обещаю, мы с вами сделаем отдельную передачу по той проблеме, которую мы не договорили, но коснулись. Потому что эти проблемы, которые у нас существуют в России, решимы, только решать их некому. В спорте главное – делать. Спасибо всем моим зрителям, которые сегодня активно участвовали в просмотре этой передачи, до свидания.