{IF(user_region="ru/495"){ }} {IF(user_region="ru/499"){ }}


Екатерина Милова Директор по развитию фонда по борьбе с инсультом ОРБИ 02 октября 2017г.
ПроИнсульт
Каждые 1,5 минуты кто-то из россиян впервые переносит инсульт, причём многие находятся в активном трудоспособном возрасте. Согласно статистике 30% перенесших инсульт занимались до удара умственной деятельностью, 31-33% физическим трудом, а 27-29% совмещали интеллектуальную и физическую работу. Что дальше? Как с этим жить? Где найти работу после инсульта и кто помогает восстанавливаться?

М. Большакова:

Здравствуйте! С вами программа «Взрослый разговор» и я, Мария Большакова. Сегодня у нас в гостях директор по развитию фонда ОРБИ (фонда борьбы с инсультом) Екатерина Милова. А позвала я ее ровно потому что, во-первых, у нас очень сильно испортилась погода, и опять все начали жаловаться на головную боль, недомогания. И вообще мы думаем, что мы очень метеозависимые, а на самом деле, мне кажется, что мы, вообще, не метеозависимы, а зависимы от огромного количества факторов. Насколько я вижу по городу: количество машин с синим проблесковым маячком и красным крестом увеличилось – значит, наверное, сейчас кто-то будет болеть больше и летальных исходов будет больше. И при этом мы все прекрасно знаем, что надо проходить диспансеризацию: А) Почти никто не может ее пройти, потому что она в рабочее время и вообще, какое-то стихийное явление, и врачей не хватает. В) Сердечно-сосудистую систему надо беречь: не пить, не курить, спортом заниматься, высыпаться. Кто бы вообще? Я думаю, 5% населения может добиться этого счастливого состояния. С) Мы опять же все знаем, что есть инсульт и инфаркт. Дальше мы просто этого боимся. Боимся ровно до того момента, пока кто-то из наших родственников или мы сами не попадаем в эту ситуацию. И вот что делать? Можно ли предотвратить? Ну, про предотвратить – это программа «Здоровье», наверно, тем не менее. А вот что делать? Как понять? Куда бежать? И что потом? Об этом мы сегодня и поговорим. Потому что статистика утверждает, что около 400 тысяч человек в нашей стране ежегодно заболевают инсультом. И из них треть, к сожалению, не выживает. Ну, а остальным надо как-то жить, работать, восстанавливаться. Причем это не болезнь там умных или физически крепких. 30% – умственного труда, 30% – физического труда и 30% – смешанного труда, как опять же утверждает уважаемая статистика. Катя, дальше, вот я все сказала, что знаю. А дальше все. Дальше я так же боюсь, как и все. Вот если где-то заболело, закололо, защемило.

Е. Милова:

Здравствуйте.

М. Большакова:

Помню только «улыбнись».

Е. Милова:

Да. Ну, это ты уже начала про симптомы инсульта говорить. И мы стараемся, конечно, распространить информацию о симптомах. Потому что, как ты правильно заметила, большая часть людей после инсульта погибает либо имеет очень тяжелые последствия. И в основном это из-за того, что люди не вызывают скорую помощь и не едут в стационар, когда это нужно. У нас вот принято: голова болит – я сладкого чая попью, пойду к соседке, таблеточку возьму. Вот с инсультом это не работает. С инсультом работает одно – вызов скорой помощи, как можно быстрее доставка человека в стационар, где ему проведут соответствующие медицинские манипуляции, которые помогут избежать летального исхода или уменьшить последствия. У врачей есть всего три часа. Три-четыре часа – это терапевтическое окно, в которое должна быть оказана медицинская помощь. Мне начинают говорить: «У нас такая скорая. Она приедет – не приедет».

М. Большакова:

Вот я хотела это сейчас сказать, ты меня опередила.

Е. Милова:

Да, я понимаю, но это не повод не звонить. Можно все что угодно говорить и говорить, что скорая плохая, но при этом самому туда даже не позвонить и не узнать, когда они приедут. Это такой стереотип. Не всегда так бывает, правда. Бывают, конечно, ситуации такие, наверно, но нельзя все скидывать на врачей. Мы все любим вообще. У нас все виноваты кроме нас самих. Вот во всем виноваты. И про здоровье – это туда же. Всегда виноваты врачи. И ты начала про симптомы. Я тогда уже сразу про них скажу. И подарю тебе наш магнитик.

М. Большакова:

Спасибо. У меня, кстати, есть.

Е. Милова:

Симптомы инсульта самые простейшие. Их, конечно, гораздо больше, но в инфографике удобно было разместить. И это мировая практика – FAST-тест. Попросите человека улыбнуться – лицо будет немного перекошено, назвать свое имя, потому что имя – это самое просто и быстро что человек сразу скажет (про возраст еще девушка задумается, женщина, а имя все назовут сразу), попросить поднять обе руки – одна рука либо упадет сразу, либо не сможет подняться. И следующий шаг – это вызвать скорую. Все. Никаких вариантов тут нет (я говорю: полежать).

М. Большакова:

Авось само пройдет.

Е. Милова:

Авось само пройдет – к сожалению, не пройдет. И, к сожалению, без медицинского вмешательства последствия будут либо летальные, либо очень-очень тяжелые. И после инсульта, мы знаем, часто тяжелые достаточно последствия. И что еще хотела сказать, по твоей вступительной речи. Люди не очень боятся, честно говоря, инсульта. Все боятся в основном онкологии – как-то это страшнее, больнее. Ну, кажется так. А инсульт – это что-то, ну, бабушки, дедушки, это потом с нами случится, в старости.

М. Большакова:

Ну да, боимся, но потом.

Е. Милова:

Но, к сожалению, сейчас статистика показывает, что очень сильно возросло количество инсультов у молодых людей. У молодых – в 40-45. Это дееспособный совсем возраст. Это средний возраст людей. И вот у них стал случаться инсульт, и очень часто. На самом деле, все удивляются, что бывает и детский инсульт и совсем молодой. Но это немножко другой вид инсульта – это когда просто разрывается аорта, аневризма какая-то в мозгу. Если говорить про взрослых людей, то чаще всего это заработанное нами, образом жизни. Конечно, очень сложно, особенно в большом городе, не стрессовать, высыпаться, заниматься регулярно спортом. Но это опять же немного, я всегда говорю, наш фонд о любви к себе. Ну вот правда. Чуть-чуть себя больше полюбить. Да, много работы. У всех у нас много работы, но иногда все-таки останавливаться. Но не так, я полгода не занимался спортом: сейчас лето – пойду-ка я четыре часа отбегаю на беговой дорожке какой-нибудь.

М. Большакова:

На жаре.

Е. Милова:

Да, или на жаре. И здравствуйте, приплыли. Тоже от перепада давления, от больших нагрузок. То есть тут. Если заниматься спортом, то как-то планомерно, тихонечко, ну, в смысле увеличивая нагрузки. Тоже не кидаться сразу там. То же самое про питание наше. Прекрасный врач в штате фонда – Ася. Она всегда говорит: «Конечно, иногда хочется съесть чего-нибудь вредненького». Нам все хочется. Никто не будет никогда питаться только паровыми котлетками и листиками. Но все равно можно уменьшить количество жирного, фастфуда и т.д. И когда мне, тут недавно на выходных со мной спорили, говорили: «не каждый может себе позволить здоровое питание, это дорого». На самом деле, если посчитать, сколько стоят газированные напитки, чипсы и все остальное – это тоже стоит денег, на самом деле.

М. Большакова:

Подожди. Давай все-таки разделим здоровое питание и низкий пищевой статус. Потому что если питаться одними кашками, макарончиками – это правда не дорого. Картошечкой, ну, морковкой с капусткой. Вот как, например, это позволяют себе пенсионеры. Но при этом не видеть рыбы вообще, мяса вообще.

Е. Милова:

Да. Я тут немножко про другое. Про то что, вот именно люди когда замещают.

М. Большакова:

Тоже, в общем.

Е. Милова:

Да, тоже, конечно, человек должен получать желательно все микроэлементы и витамины, какие только возможно. Я именно про то, что очень много населения именно питается вот так вот неправильно в этом плане. Не потому что у них нет средств и маленькие пенсии, а просто потому что они выбирают вот это вот.

М. Большакова:

Чипсы любят потому что.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

А «Кока-кола», говорят, так бодрит, и унитазы чистит.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

В общем, потому что мы все жертвы неких рекламных мифологем.

Е. Милова:

Да. То же самое инфаркт и инсульт. На самом деле, очень люди путают. И очень часто как-то все думают, что инфаркт. Всегда думают, что инсульт – это тоже сердце. Инсульт – это мозг. Это, может быть, не так принципиально, потому что это все-таки сердечно-сосудистые заболевания, и они, в принципе, одно следует из другого. Если есть проблемы с сердцем, то чаще всего тоже уже смотрят так, чтобы не случился инсульт. То есть это все, конечно, взаимосвязано, но все-таки это два разных абсолютно заболевания, и касающиеся, в принципе, разных органов. Жизнь после инсульта, конечно, сложная и тяжелая. И наш фонд изначально. Часто спрашивают: почему «ОРБИ»? Это было общество родственников больных с инсультом. Именно родственников, потому что вообще вся тяжесть последствий ложится на семью. Кто-то должен бросить работу, сидеть ухаживать (редко у кого есть средства на сиделку) и помогать человеку дома первое время. И получается, что вся семья полностью меняет свой привычный образ жизни и как-то должна вписываться в эти условия.

М. Большакова:

А сколько в больнице держат в среднем?

Е. Милова:

21 день в среднем. Говорят, сейчас этот срок снижают сильно, пытаются снизить. Разные опять же случаи. После инсульта не бывает каких-то рецептов одних, какого-то маршрута действия одного, потому что слишком разные последствия. Кто-то вышел – и как будто ничего не было, как будто, ну, небольшие какие-то дефекты речи, еще что-то, есть последствия. А кто-то вышел – выехал на коляске или лежа и парализован на достаточно большой срок. Тут в нашем случае, в случае инсульта последствия очень разные. Очень разные. И отсюда и дальше уже порядок действия. Мы в фонде стараемся родственником рассказать. У них состояние растерянности. Потому что они были в больнице, им помогали, и им казалось, что как-то «мы дома справимся». И они вот приезжают домой. Вот лежит больной. И все. И что делать? А как покормить? А как переложить? Начинают срывать себе спины, потому что женщина ухаживает чаще всего. И у нас, основная наша программа, на чем базировался изначально фонд – это помощь родственникам. У нас открыты школы в больницах, куда может прийти любой родственник и узнать, как ухаживать. Именно уходовые такие школы: как посадить, покормить, что нужно убрать ковры, потому что люди начинают падать. Больные после инсульта подволакивают немного ногу, например, и просто банальный ковер превращается дома в то, что человек ломает шейку бедра или что-то еще. Очень много, конечно, психологических проблем и у семьи и у больного, потому что человек здоровый был, и тут – бац! инсульт, и он уже инвалид и его возможности ограничены, и он не может даже сам поесть. От этого, конечно, начинает одно на другое накладываться: и жуткие депрессии, и семья не понимает, что с человеком происходит. И поэтому у нас работают психологи (волонтеры), которые помогают и общаются с семьей. Для этого мы открыли и нашу горячую линию: для того, чтобы люди могли позвонить, снять сначала какие-то психологические вопросы, а потом уже начинать задавать вопросы по существу. Мне очень нравится пример, когда, например, человек не может есть сам – у него спастика руки, она вот так вот. Если взять ложку, обмотать ее полотенцем большим, то он уже сможет ее взять в руки.

М. Большакова:

Вы же даже закупаете специальные приборы, для того чтобы ложка, человек мог взять ложку.

Е. Милова:

Да, но чаще это для школы, для того чтобы показать людям, что это можно в домашних условиях сделать. Или какая-то минимальная реабилитация. Что шпингалету, как вот бизиборд детский, знаете?

М. Большакова:

Да.

Е. Милова:

Есть с замочками, с крючочками. Все это можно купить в хозяйственном магазине, навинтить на какую-нибудь досточку, и человек будет просто так же разрабатывать руку, например, что-то делая. Не просто там.

М. Большакова:

А каков процент восстановления у нас в стране? Хотя бы до уровня самообслуживания. Никто не знает?

Е. Милова:

Нет, он очень небольшой. В том плане, что у нас еще не развита реабилитация. В стране очень мало реабилитационных центров. И сейчас только Минздрав подошел к этому вопросу. Потому что изначально занимались вопросом сосудистых центров, чтобы была возможность в течение четырех часов доехать до сосудистого центра, где окажется.

М. Большакова:

В Москве можно доехать?

Е. Милова:

В Москве и вообще по стране можно уже. Они настроены, сделаны. Теперь второй этап – люди не едут. Вот мы общаемся с врачами региональными, они говорят: «мы пустуем».

М. Большакова:

Подождите. Еще раз?

Е. Милова:

Люди не вызывают скорую помощь.

М. Большакова:

Первое?

Е. Милова:

Да. Они приезжают уже через сутки. Большинство людей.

М. Большакова:

То есть у нас история сейчас, на самом деле, превращается ровно в то, о чем, собственно говоря, и надо говорить везде. Проблема не в том, что у нас есть болезни или нет врачей. У нас есть врачи, есть болезни, и осталось только.

Е. Милова:

Сознательность.

М. Большакова:

Да, вопрос сознательности – принятия тех услуг, которые есть. Не «отказа от услуг». Правильно я сформулировала, наверное?

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Если они есть, их надо использовать, а не страдать.

Е. Милова:

Да. Есть сосудистые центры. Опять же можно сейчас обсуждать и вопрос: как работают, довезла скорая или нет. Но вот за рамками этого. Нет вообще идеальных систем у нас, которые идеально бы работали, к сожалению. Сейчас начался второй этап – это как раз реабилитация. Но он только начался. Только начали этим заниматься. Потому что пока нашему фонду приходится почти всех везти в Москву.

М. Большакова:

То есть? Вообще нет в регионах реабилитационных центров?

Е. Милова:

Есть реабилитационные центры, но их, во-первых, не много, а во-вторых, их квалификация не такая хорошая как в Москве, например. Хотя в Москве тоже всего несколько этих центров. Есть хорошие отделения.

М. Большакова:

Они государственные или разные?

Е. Милова:

Они разные. Есть реабилитационные отделения и в государственных клиниках. Например, мы работаем с новосибирской больницей прекрасной. И там прекрасный главный врач, который поставил реабилитацию так в своей больнице, что даже соседняя конюшня теперь проводит иппотерапию для взрослых после инсульта. Вот мы сейчас собираем на Planeta.ru на это средства. Именно иппотерапия для взрослых, потому что это тоже очень большой шаг в восстановлении. То есть есть такие люди.

М. Большакова:

(…14:37) о сборе средств?

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Все, что ты рассказываешь, – это довольно большой пул деятельности. Это вот тоже все: Planeta.ru, фандрайзинг в социальных сетях, на сайте. То есть все таким же способом?

Е. Милова:

У нас есть корпоративные жертвователи. И они, конечно, закрывают большую часть наших расходов, потому что люди. Мы только что с тобой обсуждали. Очень сложно помогать взрослым. Эта тема сейчас поднимается.

М. Большакова:

Но она уже лет пять, по-моему.

Е. Милова:

Да. «Добро Mail.Ru» в этом помогает. Но у нас тема еще сложнее. У нас не просто взрослые, а еще даже не заболевшие, ну, изначально. Ну, как бы вот нам хотелось бы, чтобы люди в принципе не болели. И тогда мы сократим затраты всех, и государства, и семей, если человек не заболеет. Вторая часть, конечно, не менее важная. Это помощь уже людям после инсульта и их родственникам.

М. Большакова:

Видимо, затронули болезненную тему – сбора средств?

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Все благотворительные фонды, все некоммерческие организации начинают в этом месте немножко нервничать. А у меня только один вопрос. У нас роль «третьего сектора», как бы с помощью информационных технологий, пиара и поддержки значимых лиц, она как бы все время поднимается. И вроде бы и государственные гранты раздаются в достаточных количествах. Москва, по крайней мере, точно дает. Президентские гранты РФ. Вот сейчас только что закончилась подача второго этапа. И все равно средств катастрофически не хватает. И не совсем понятно, почему, например, сняты льготы для жертвователей, благотворителей на сегодняшний день?

Е. Милова:

Сейчас есть только для физлиц. Это даже мало кто из физических лиц знает, что сделав пожертвование, на следующий год можно подавать декларацию: сделать вычет не только за медицину и обучение, но и также налоговый вычет за благотворительность. Почему-то мало как-то об этом говорят. Фонды стараются об этом говорить, и говорить своим жертвователям, но особенно крупным, потому что тысячу рублей – может быть, человек не захочет пойти за налоговым вычетом, хотя он имеет на это полное право, и тут фонд всегда даст пакет документов. У нас нет льгот для бизнеса.

М. Большакова:

Да.

Е. Милова:

Хотя, на самом деле, вот сколько я общаюсь с людьми, у них еще менталитет 90-х, и всем кажется, что бизнес помогает исключительно из-за того, что у них есть льготы какие-то.

М. Большакова:

А льгот-то уже давно и нет.

Е. Милова:

На самом деле, их нет давно просто, да. Но это в головах, мне кажется, девяноста процентов населения, что бизнес помогает, и должен помогать, потому что они за это что-то имеют. Это уже давно не так. И будет ли когда-нибудь – вряд ли. У меня почему-то такое ощущение, что как-то вот. Сколько я общалась на эту тему с теми, кто пытается эту тему как-то сдвинуть.

М. Большакова:

Педалировать. Назовем это громким словом «педалировать».

Е. Милова:

Да, но Минфин говорит, что очень против.

М. Большакова:

Денег в стране нет.

Е. Милова:

Да. Но у нас и население не сильно вовлечено в благотворительность. Я имею в виду, не очень большой процент помогает, на самом деле.

М. Большакова:

Мне кажется, это очень плотный рынок – жертвователей.

Е. Милова:

Ну, мне кажется, еще не все охвачены.

М. Большакова:

С другой стороны, если мы поделим на тех, кому нужна помощь и на тех, кто может помочь, – это совсем не пополам. Есть еще огромный пул тех, кто, может быть, и хочет, но еще не находится в той экономической парадигме, когда можно выделить больше ста рублей, ну, условно, то есть это далеко не десятина еще. Потому что и свои проблемы надо решать. И их тоже можно понять.

Е. Милова:

Это да. Но, с другой стороны, мы тоже (фонды) растем и приобретаем профессионализм. Все-таки это, наша благотворительность – достаточно новый сектор, хотя ему много лет.

М. Большакова:

Двадцать лет.

Е. Милова:

Но активную позицию благотворительность начала занимать, ну, последние пять лет, мне кажется, и пиарить себя в принципе – не фонд лично, а вообще в принципе тему благотворительности: чтобы нам доверяли. Потому что очень много недоверия. Даже те люди, которые могли бы помогать – у них все равно в душе какое-то недоверие.

М. Большакова:

Причем объяснимое.

Е. Милова:

Да, зачастую.

М. Большакова:

Будем объективными, да?

Е. Милова:

Да. Но это опять же желание или нежелание. Я иногда говорю, я тоже когда-то работал в бизнесе, и вообще не понимала, и не думала о том, что моей работой и жизнью станет благотворительность. И я была. Я очень недоверчивый человек, очень. И поэтому когда я начала помогать уже фонду «Созидание», то я просто приехала к ним. И я начала собирать посылки и смотреть, что делает фонд: как общаются сотрудники. Это все видно, да? Занимаются они делом или что они тут делают? И постепенно родилось мое доверие. Я начала им помогать. То есть тут если есть желание, фонды хорошие – они всегда открыты: открыты в отчетности, открыты. Я всегда говорю, у фонда нет денег, нет, капитала. Все деньги, которые мы получаем, мы тратим. Это деньги подопечных и решение каких-то проблем. Единственное, что у нас есть – это репутация. Это единственный наш капитал, который если фонд теряет, то все, он должен закрыться. Потому что тут уже. Но мы опять же не берем случаи каких-то там крупных фондов, которые непонятно кем организованы. Я беру просто весь сектор. Я беру вот такой обычный.

М. Большакова:

Честный.

Е. Милова:

Хороший, честный сектор, да. Поэтому репутация – это самое главное, что у нас есть. И все хорошие фонды стараются.

М. Большакова:

Давай вернемся к теме, которая, на самом деле, меня беспокоит, в силу того, что я вообще социальный футурист, и мне ну просто очень не все равно, что будет, когда, например, мы состаримся, наши дети вырастут, и как будет выглядеть эта Земля. Надеюсь, что она к этому времени все-таки еще будет. Ну, это просто погода навеяла, ты же понимаешь. Дело в том, что мы обсудили, ты рассказала, и я думаю, что тут вообще – вопрос смелости каждого вызова скорой помощи. Ну, вот оно уже произошло. Взрослый человек. Средний возраст, я так понимаю, 50-55 у мужчин?

Е. Милова:

Да, ну, дальше, за 50.

М. Большакова:

То есть он еще не пенсионер, но уже может оказаться нетрудоспособен.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Женщины – вроде постарше?

Е. Милова:

К сожалению, эти границы становятся все моложе и моложе.

М. Большакова:

Следующий этап реабилитации, насколько я тебя поняла – пока что это достаточно проблемный этап. Тут нужны деньги.

Е. Милова:

Да, пока это проблемный этап, но вот потихоньку началась эта программа: внедрение реабилитации уже в стационарах. Вообще реабилитация после инсульта, в инсульте вообще все – время, время, время. Как время приехать, так и время – реабилитация. Оно очень ограничено. И реабилитация, вот в Израиле, например, начинается сразу в реанимации.

М. Большакова:

Но вот здесь тоже, я знаю фонд, который открыл реабилитационный центр. МЦР недавно открыл детскую реабилитацию. И, они были просто у нас на эфире, проблема ровно в том, что не пускают. Здесь просто не пускают. И Минздрав уже письмо подписал, и комитет московский подписал: пустите реабилитолога. Не пускают. Просто главврач говорит: «Нет». Необъяснимая история. Будут разбираться. Если что узнаем – обязательно расскажем.

Е. Милова:

Тут, в принципе, сама государственная система к этому повернулась. И сейчас они начали вводить реабилитацию и реабилитационные отделения в больницах. Но это процесс. Как с сосудистыми центрами – все равно это процесс. Поэтому мы стараемся рассказать, какими простыми способами люди могут это сделать дома, например, хоть что-то, если у них нет возможности куда-то ехать, в какой-то реабилитационный центр. Потому что вот если в Москве реабилитация, то это 320-350 тысяч – один курс. Это огромные деньги. Один курс. Если вы житель Москвы, то вам проще. Есть бесплатная реабилитация. Ее можно получить. Один курс в год. Мне говорят: «Ой, ну, на это надо время, силы». Да, на это нужно время.

М. Большакова:

Слушайте, а иначе что, разве не нужны время и силы?

Е. Милова:

Да. Документы. И получить эту реабилитацию. На самом деле, в Москве люди, конечно, немножко в более выигрышном положении в этом плане. В Подмосковье тоже есть бесплатная реабилитация. Сейчас они с хорошими достаточно клиниками работают, но получение тяжелее, чем в Москве.

М. Большакова:

Ну, там и расстояние больше.

Е. Милова:

Да, но тоже есть, на самом деле.

М. Большакова:

И бюрократия (…22:47) не прозрачны.

Е. Милова:

И мы никогда в фонде. Вот сейчас опять началась волна, что фонды начали опять ругать, что вот вы оплачиваете то, что должно государство, вы замещаете. У нас политика в фонде такая, что сначала мы помогаем человеку получить все от государства. Это тоже видим своей задачей. Сначала мы спрашиваем: «Получили ли вы бесплатно?» – «Нет» – «Почему?» – «Давайте соберем пакет документов. Давайте мы вам расскажем, как это сделать». Только после этого, если человек получил, или получил отказ, и ему еще надо, тогда мы рассматриваем возможность сбора средств и какой-то еще реабилитации.

М. Большакова:

Катя, а вот такой вопрос. Например, человек получил реабилитацию, но, тем не менее, он живет в семье. Семья вынуждена, допустим, если это папа – мама вынуждена оставить работу. Им же еще надо на что-то жить. На это что-то? Тут как-то? Мне кажется, что та самая, как сказать, дыра, которую вообще невозможно закрыть. Очень мало фондов работает в режиме сбора наличности, потому что это в принципе как бы.

Е. Милова:

Тут, скорее, даже помощь с сиделками. Но мы понимаем, что мы не справимся с такой проблемой – помощь в найме сиделок.

М. Большакова:

Найм, квалифицированное обучение и т.д.

Е. Милова:

Да. Мы обучаем сиделок. Мы обучаем соцработников, например, уходу, потому что они ходят в семьи. Они не должны ухаживать за людьми, к которым они ходят, но они сталкиваются все равно с этими проблемами. Вот она пришла, а он лежит, упал. Вот как ей поднять его, например?

М. Большакова:

Особенно если он один.

Е. Милова:

Да. Но они ходят в основном к одиноким, соцработники, я имею в виду. Они же просто должны принести продукты, что-то там приготовить, по-моему, и все, и уходят. Но они все равно общаются с этими людьми, и все равно у них тоже возникает желание помочь, или что-то их спрашивают.

М. Большакова:

Вообще соцработник – это не тот заработок, при котором там работают люди с жестоким сердцем.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Чаще всего это люди с большим сердцем.

Е. Милова:

Да. И мы делали курс для соцработников Юго-Западного округа, помогали им тоже понять, что это за подопечные, как общаться и чем они могут помочь, или как вот тоже не сорвать себе спину, перекладывая, помогая. Я уже далеко ушла.

М. Большакова:

Ну почему? Это важный момент.

Е. Милова:

Да. По поводу ухода. И, конечно, тут либо нанимают сиделку какую-то или кто-то выпадает из жизни. И это вопрос такой очень тяжелый, что на что-то еще надо жить при этом при всем. Поэтому, конечно, очень важно. Почему мы наш вот этот FAST тест стараемся распространить повсеместно? И он висел везде в Москве. И мы стараемся, просим всех, у кого есть возможность: можно на работе афишу повесить. Ну, как афишу? Распечатать.

М. Большакова:

Слушайте, магнит на холодильник. Вот я ее даже подниму. Это совершенно не реклама. У меня, например, во всех местах, где я присутствую как работник, везде на холодильничке висит этот магнитик. А мало ли что с коллегой случилось. Все у нас бывает в этой жизни.

Е. Милова:

Да. Потому что это время. Это вот то, чтобы потом семья, и последствия были минимальны, чтобы человек восстановился быстрее, а это зависит от того, как быстро он поступит в стационар.

М. Большакова:

Смотри, возвращаясь к помощи семье, на которую ложится нагрузка. Мы с этого начали. Предположим, вот сейчас у нас складывается с нашим больным, неким виртуальным, ситуация, при которой он устроен на реабилитацию. Поймали, значит, все, что могли, ответственные. Действительно, муж, жена, трое детей. Такая среднестатистическая, так скажем, семья. Мы как-то понимаем, может ли государство, фонды, кто-то помочь маме? Ну, кроме как вещами, потому что вот это тоже достаточно большие сборы. И, как сказать, система бартера очень развита в нашей модели отношений, и в частной, и в межфондовской, и в какой угодно. Вот натуральное хозяйство здесь прям-таки, как еще в доденежный период. А вот квартплата, например?

Е. Милова:

Нет.

М. Большакова:

То есть меня чем удивляет система ЖКХ? Это я уже так просто взвываю. Это тем, что когда семья оказывается в трудной ситуации, особенно женщина с детьми, честно говоря, вот последнее, что она может оплатить – это коммунальные расходы. Потому что есть еще транспорт, и чем-то надо кормить детей. И у нас все перемещение так или иначе за деньги. И при этом нет ни одного, например, концессионера в сфере ЖКХ, ни одного «Водоканала», ни одной газовой компании, никого, у кого бы был еще небольшой такой как бы благотворительный фондик помощи неимущим оплаты этих расходов. Не в Москве даже. Здесь как раз даже и легче этот вопрос решить. Здесь есть система льгот. А потом мы выслушиваем дикие истории о том, что вот они гады, полгода не платят, детей отобрать и т.д. То есть вообще сейчас это совершенно открытая вещь.

Е. Милова:

Ну да.

М. Большакова:

Тогда мы пока ее оставим, потому что, наверно, мы. Мы ее просто забросим в небо, и, наверно, ее надо будет обсуждать.

Е. Милова:

Да. Тут, скорее, наша помощь семье – это именно помочь немного реабилитировать человека, для того чтобы он хотя бы ел сам.

М. Большакова:

Методологическая.

Е. Милова:

Уже ей будет легче, там жене, уйти на работу, еще что-то, чтобы человек смог хотя бы себя обслуживать минимально сам в то время, пока кто-то ходит на работу. Это вот тот минимум, который он может делать сам.

М. Большакова:

Или работает дома, потому что, на самом деле, знаешь, мы тоже тут считали: 70 миллионов неперемещаемых трудовых ресурсов в стране. То есть люди могут выполнять работу, но, например, или не выходя из дома или не переезжая в другой город, ну, грубо говоря, онлайн.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

И вот не знаю, мне кажется, что есть некий процесс движения в этом направлении.

Е. Милова:

Небольшой есть, но очень медленный, мне кажется.

М. Большакова:

Но он маленький. Даже одного процента пока не решено.

Е. Милова:

Да, но опять же эта тема тоже начинает как-то сейчас бурлить, и потихоньку. Есть те, кто занимается этой проблемой. Может быть, как-то будут расширяться возможности для людей с ограниченными возможностями работать, хотя бы какие-то компьютерные вещи и на компьютере что-то решать. Потому что часто они все с сохранным интеллектом, просто проблема в речи в основном в речи и в перемещении.

М. Большакова:

Но при этом член семьи, как сказать, человека с ограниченными возможностями не учитывается. Вот что я заметила. Может, я не права.

Е. Милова:

Не поняла вопрос.

М. Большакова:

Член семьи человека с ограниченными возможностями, как бы сказать, не входит в пул той поддержки, которая оказывается самому человеку с ограниченными возможностями.

Е. Милова:

Чаще всего да. Поэтому изначально учредители нашего фонда были нацелены именно на родственников, на помощь родственникам. У нас есть программа обмена там техсредствами, памперсами, еще что-то, чтобы родственники родственникам. Изначально была идея, что вообще родственники родственникам будут рассказывать, как ухаживать, обмениваться опытом. Такие группы поддержки, скажем так. Но просто мы столкнулись с тем, что у людей вопросов гораздо больше, чем просто уход. И иногда все уходит в медицинскую тему. Поэтому у нас эти школы ведут все-таки врачи.

М. Большакова:

А вы их как-то собираете или вы онлайн с ними общаетесь?

Е. Милова:

Мы собираем. Они идут у нас. На сайте можно посмотреть расписание. Сейчас они идут в двадцати пяти российских городах. Раз в месяц в каждом городе в определенном месте, в больнице, врач собирает родственников. Это и врачам удобно: не каждый к нему ходит.

М. Большакова:

Да.

Е. Милова:

А он говорит: «Ребята, вот 1-ого октября (2-ого) у нас школа. Вы можете прийти. Я вам все расскажу и отвечу на все ваши вопросы». Мы сделали для врачей такой методический материал, чтобы они рассказывали все понятно, чтобы любая бабушка, дедушка, он понял то, что говорит врач. Не заумными терминами, а просто. Вот лежит – вот так руку положили, так перевернули. Ну, вот все очень-очень просто.

М. Большакова:

Инфографикой.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Комиксами. Пиктограммами.

Е. Милова:

Мы сделали и онлайн сейчас. У нас есть по понедельникам скайп-общение с врачом-эрготерапевтом, который. Онлайн еще удобнее, потому что врач может на комнату, например, посмотреть и сказать: «Ребята, у вас кровать стоит у окна. А сейчас солнце. Вашему подопечному вообще-то очень жарко». Ну, например. Или: «Если вот так ее сдвинете – вы с двух сторон сможете к кровати подходить. Вам будет удобно его переворачивать. Поверните немножко». Еще какие-то советы. Они вроде кажутся такими простыми, но они настолько облегчают жизнь семье. Какие-то вот простые вещи, как, я говорю, посадить, покормить, еще что-то. И еще то, с чем сталкивается семья после инсульта, о чем мы стараемся все время говорить, что очень часто уезжает в больницу один человек, а возвращается совершенно другой: с другим характером, с другими реакциями.

М. Большакова:

И, кажется, не в сторону смирения?

Е. Милова:

Да. И все не понимают: как так? Он с ума сошел? Вот что происходит? Ты отдал тихого, спокойного человека, а вернулся.

М. Большакова:

Монстр.

Е. Милова:

Бывает, и агрессивный, не хотящий реабилитироваться, ничего делать. Но у человека стресс. Он был здоровый, считающий себя молодым – сейчас с ним это произошло. Мы и семье пытаемся тоже помочь в этом плане: принять ситуацию, как-то не болезненно реагировать, насколько это возможно. Понятно, что все хорошо рассуждать, сидеть. Это все равно, конечно, тяжело. Очень тяжело. Поэтому мы и говорим, что. Сейчас даже переименовались в «Фонд по борьбе с инсультом». Потому что мы понимаем, что все-таки системная работа в борьбе с инсультом и в предотвращении его экономит огромные средства и жизни людей просто-напросто.

М. Большакова:

Катя, я помню, у вас была такая акция. Ты мне даже позвонила. Я сходила, тестово проверилась. Она была в.

Е. Милова:

Мы с КОСом (комитет общественных связей) делали. И мы делали в их ресурсных центрах.

М. Большакова:

В ресурсном центре обычном, районном. Какой, собственно говоря, обнаружила, в такой и поехала. Врачи проверяли.

Е. Милова:

На риск развития инсульта.

М. Большакова:

Да, на риск развития инсульта. Я тебе, по-моему, потом отчиталась, что я была какая-то буквально 48-ая в этой очереди. То есть народу было немало. И контингент был, надо сказать, 70/30. 30% – это ветеранские организации, которые и так около ресурсного центра всегда находятся, потому что им нужно помещение, а 70% – люди рабочего возраста, в том числе и молодые. Вся процедура заняла минут 15-20. Всем выдали, как сказать.

Е. Милова:

«Карты здоровья».

М. Большакова:

«Карты здоровья», да. С каждым успели поговорить врачи. То есть я там провела полдня, допустим. Я сначала понаблюдала, потом записалась, потом все-таки вышла погулять, потому что не люблю сидеть в очереди. Вернулась, прошла процедуру и еще понаблюдала. Ну, уж коли, значит. Выступила тайным покупателем. Я понимаю, что это было очень правильно. Потому что при мне людям. Я оказалась, как сказать, тяжело здоровой, слава тебе господи, в этой ситуации, а при мне людям говорили какие-то вещи, особенно мужчинам, кстати, которые заставляли их прислушиваться. Это была, как сказать, однократная социальная процедура?

Е. Милова:

Вот то, где была ты – это мы выиграли грант КОСа. Сейчас хорошее такое руководство КОСа пришло. И очень интересные проекты выигрывают. Как-то стало проще с этим. С одной стороны, сложнее писать, потому что больше требований, а с другой стороны ты понимаешь, что ты пишешь, и там реально профессионалы будут это оценивать. Если ты что-то не получишь, то это не потому что что-то, а потому что ты плохо написал.

М. Большакова:

Просто потому что оказывается, что ты что-то еще и можешь сделать. Я смотрю вот по грантам КОСа: очень много всего именно делается. Спрашиваешь: «Ребята, откуда у вас деньги?» Они говорят: «КОС дал». Чтобы у нас по Москве так давали.

Е. Милова:

Да, и очень много проектов. И вот этот конкретно был реализован. Раз в год мы всегда делаем в большом парке. Вот у нас в июне обычно. ВДНХ сейчас. В последнее время мы как-то сдружились с этим парком. Он очень посещаемый. И мы делаем там такие небольшие диагностики. Они не такие развернутые, как ты присутствовала. С КОСом, нам удалось, за счет средств, которые мы получили, сделать более развернуто: там и ЭКГ было, больше врачей было. Мы делаем только УЗИ сосудов шеи и общение у нас с неврологами, ну, меряют давление. Где-то, на каких-то акциях, вообще, всегда, когда где-то мы присутствуем, мы сажаем врачей и хотя бы меряем давление. Потому что очень часто люди даже не в курсе, какое у них давление. Не меряют. И когда болит голова, они даже, они не меряют, или когда плохо себя чувствуют. Они не знают свое давление. И мы часто на акциях. У нас, к сожалению, бывают ситуации, когда наши врачи вызывают скорую и не отпускают пациента, потому что у него там 200, за 200. И человек даже пришел в парк.

М. Большакова:

У нас очень сильные люди.

Е. Милова:

Погулять, например.

М. Большакова:

Развеяться.

Е. Милова:

Развеяться, да. И врачи даже не отпускают в такой ситуации. И вызывают скорую, отправляют человека. И эти акции заставляют людей задуматься все-таки немножко о себе, и хоть как-то, хоть часть. Конечно, не все: померяли, им сказали, и они сразу пошли в поликлинику. Конечно, к сожалению, это идеальная картина, но не так. Но многие, и мы заметили тоже, что не только люди пенсионного возраста к нам приходят на мероприятия, а и молодые люди тоже, что радует. С такими же мероприятиями мы ездим по компаниям, например. Да, у всех, мне говорят, у них у всех есть добровольная медицинская страховка, они могут пойти в хорошую клинику. Все работают.

М. Большакова:

Да.

Е. Милова:

Все это в рабочее время. Всем не оторваться. Все идут по страховке, когда уже все: зуб болит – вырывайте, я не знаю там, все болит – я пошел, или температура.

М. Большакова:

Мне врач страховой компании, кстати, жаловался, что очень часто люди с бронхитом, с пневмонией не берут больничный.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Полумертвые ползают. Ну как же? Начальство заругает.

Е. Милова:

Да. И мы вот приезжаем в компании, и прям на рабочем месте. Это, конечно, не полдня – это 15 минут, если само обследование говорить, это 15 минут, и общение с врачом. Иногда нам в компании говорят: «У нас молодая компания, одни айтишники, возраст – 30 лет. Они не придут. Им не интересно будет». Потом очередь выстраивается. Хотя мы всегда стараемся, и вот на мероприятиях, про которые ты говорила, сделать запись, но люди все равно: кто-то раньше пришел, кто-то позже.

М. Большакова:

Это нормально, на самом деле.

Е. Милова:

И вот стараемся всегда все-таки заранее сделать запись, чтобы людям было удобно.

М. Большакова:

Спонтанное решение в этой истории даже в чем-то лучше.

Е. Милова:

А тут, если мы в компании, например, человек пошел в отдел и сказал: «Я только что там внизу был на УЗИ», все-таки: «О, пойду и я схожу».

М. Большакова:

Конечно.

Е. Милова:

«А что, это так быстро?» Понятно, что это маленький скрининг. Опять же тут врачи могут сказать: а надо вот там МРТ. У нас нет такой возможности. Это очень небольшой чек-ап, который хоть что-то может выявить, например, даже проблемы с давлением, и уже обратить внимание человека на это и рекомендовать ему постоянно мерять давление. Мы не ставим диагнозов. И то же самое фонд. Очень часто бывают к нам звонки: «Ой, мне врач назначил. А посоветуйте, правильно ли он мне назначил?» или «Перепосоветуйте, сделайте другое назначение». Мы не медики, это не наша задача. И поэтому мы не назначаем лечение, мы никогда не комментируем лечение уже назначенное. Еще одна проблема наших людей, помимо вызова скорой, больная наша тема – это приверженность лечению. Об этом сейчас и Минздрав очень много говорит. Людям назначают таблетки от давления. Пьем-пьем-пьем. Дай-ка я печени дам отдохнуть. Это любимое. И перестанут пить таблеточки. Перерывчик. И тут ба-бах! А самое страшное – это резкие перепады именно давления и т.д. То есть люди как-то вот у нас любят. Вот это тоже есть стереотип: нужно, это вредно для печени. Да, конечно, у любого препарата есть побочные эффекты, но все-таки эффект от них гораздо больше, чем побочные эффекты. Все-таки не все так плохо.

М. Большакова:

У нас осталось буквально 5 минут. Мы так вот прощебетали о главном. И все-таки мы же не просто так встретились. У вас же 29 октября, не у вас, у нас у всех, во всем мире, День борьбы с инсультом.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

В принципе, осталось меньше месяца уже, получается.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Наверное, мы не будем вас беспокоить накануне Дня борьбы с инсультом. Я надеюсь, что на следующий день мы уже узнаем какие-то результаты о том, сколько людей вас поддержали и как вообще. Ну, чем можем, собственно говоря, тем и вас поддержим. Вы скажите, что делать-то будем? То есть вот я, например, как частное лицо, готова вас поддержать не только купюрой, но и действием. Как можно поволонтерить в части борьбы с инсультом? Где? Куда бежать?

Е. Милова:

Бежать в фонд. У нас есть сайт (orbifond.ru). И во всех социальных сетях мы присутствуем тоже как ОРБИ фонд. В принципе, можно легко найти. У нас планируются мероприятия в разных городах. У нас есть города, которые вообще. У нас есть представители даже, которые работают там: это Чита, Воронеж, Челябинск, Краснодар, Улан-Удэ. И, конечно, будут мероприятия, чаще всего это на площадях каких-то там или в торговых центрах, где будет диагностика на риск развития инсульта. И очень большую программу мы запустили: «Дети на защите взрослых». Мы ходим в школы, рассказываем детям про симптомы инсульта, раздаем магниты и линейки с симптомами инсульта, чтобы дети. Они более сознательные, чем взрослые, они вызывают скорую, они часто находятся рядом со взрослыми. И, во-вторых, мы воспитываем новое поколение, которое, мы надеемся, будет более внимательно относиться к себе, к своему здоровью и к окружающим. Поэтому волонтеры нам, конечно, всегда нужны. И много нам помогает волонтеров-медиков. Если вы медик и готовы помогать, тоже всегда приветствуется, ну, помимо просто людей, которые могли бы помогать нам на мероприятиях. У нас они не так часто бывают. 29 октября – такой самый главный наш день. И, конечно, всегда очень требуется помощь дизайнеров, фотографов. Это такая вещь, которая очень экономит средства и время фонда. Если мы делаем красивую визуальную социальную рекламу, то она хорошо работает и спасает многие-многие жизни.

М. Большакова:

Ну что ж, в общем, примерно понятен круг возможностей добрых дел в этой ситуации. Потому что чем здоровее наши родственники и близкие, тем больше у нас возможностей жить легко и весело.

Е. Милова:

Да.

М. Большакова:

Это, на самом деле, мне кажется, это просто здоровый эгоизм. Состояние здоровья родственников и свое – это.

Е. Милова:

И на главной странице у нас есть номер горячей линии. Простите, я его забыла. У меня просто, наизусть.

М. Большакова:

Подожди.

Е. Милова:

Нет, его нет здесь. Простите.

М. Большакова:

Значит, придется зайти на сайт ОРБИ.

Е. Милова:

Да. Оrbifond.ru. Горячая линия. Она работает абсолютно бесплатно. Можно звонить из любого региона России и задавать вопросы про инсульт. Мы делаем его с проектом «Стоп-Инсульт» И эта линия – тоже наше такое любимое сейчас детище, которое мы пытаемся продвинуть. Нам очень нужно, чтобы люди, которым нужна помощь, знали об этой линии и звонили на нее.

М. Большакова:

Она всероссийская?

Е. Милова:

Она всероссийская, абсолютно бесплатная. Можно звонить. Она, к сожалению, пока не круглосуточная. У нас нет на это пока средств. Она работает с 9:00 до 18:00 пока, но мы будем.

М. Большакова:

По Москве.

Е. Милова:

Да, по Москве, но можно звонить из любого региона. Психологическая, уход, юридическая помощь, – пожалуйста.

М. Большакова:

Я думаю, те регионы, о которых мы говорили до эфира, Якутия, Чукотка, там, где особенно затруднена помощь, и понятно, что вообще могут оказаться большие проблемы с реабилитацией и с любыми другими поддержками, для них это будет очень важно.

Е. Милова:

Да. И поэтому мы вот открыли. Звоните нам и передавайте эту информацию людям, которые, вы понимаете, что сейчас нужна помощь.

М. Большакова:

Итак, большое спасибо! У нас тут время закончилось. На самом деле, инсульт – это тоже наша головная боль. Очень хочется, чтобы наши родственники были здоровы, чтобы наши родители, бабушки и дедушки старели достойно, могли бы с нами просто приятно прогуливаться, чтобы наши молодые люди и взрослые люди следили за своим здоровьем. И, на самом деле, продолжим потом тему борьбы с инсультом. Надеюсь, что 29-ого числа вы все как-то, мы все, примем в этом участие посильное. А буквально на следующий день, по-моему, это как раз у нас будет воскресенье, да?

Е. Милова:

Да, воскресенье.

М. Большакова:

Если уже будет какая-то итоговая информация, я вам обязательно в начале эфира ее сообщу, потому что. Главное, не бойтесь вызывать скорую и не прячьтесь от симптомов, тогда шанс на выздоровление будет гораздо выше. Про пить, курить и бегать – можно я не буду? Я просто, как сказать, не думаю, что если мы сейчас скажем: «Не курите, не пейте и бегайте по утрам», кто-то будет это делать.

Е. Милова:

Согласна, да.

М. Большакова:

Просто будьте здоровы!

Е. Милова:

Будьте здоровы!

М. Большакова:

Спасибо! До свидания!