М. Муслимов:
С вами Муслим Муслимов в программе «Медицинский менеджмент». У меня в гостях Казанков Олег Михайлович — заместитель заведующего отделом информационных ресурсов и телемедицины Службы научно-организационного обеспечения «Национального медицинского исследовательского центра акушерства и гинекологии имени академика В.И. Кулакова». Тема сегодняшней передачи «Цифровая медицина на службе здоровья женщин».
Первый традиционный вопрос у меня, который звучит просто, с одной стороны, но достаточно глубоко. Он лежит в рамках формирования трендов. Сейчас у нас происходит в плане информационного развития в отрасли здравоохранения в целом, в плане гаджетов, которые появились, уже все врачи на них перешли, мессенджеры, огромное количество сообщений через них, осуществляется взаимодействие с врачами «врач-пациент». Тем не менее, в рамках концептуальной части цифровой медицины, как вы считаете, что является трендом на ближайшие 3-5 лет?
О. Казанков:
Спасибо большое за вопрос. Я думаю, что тренд на ближайшие 3-5 лет — это все большая формализация и роботизация процедур, диагностики, вопросов и ответов, создания личных кабинетов пациента и так далее, т.е., просто людей в медицине. Я думаю, все больший уход от рутинного сбора информации человеком к переходу к большей формализации и большей скорости принятия решений.
М. Муслимов:
Если предположить, что нас ждет через 3-5 лет, то, по сути – некий выстроенный алгоритм медико-экономических стандартов; сейчас они у нас на бумаге, а в будущем будут, условно, занесены в информационную систему. Европа и Америка давно уже к этому пришли. В России тоже сейчас установлены программы, чтобы так или иначе обеспечить врача правильной концептуальной работой, чтобы он не совершал определенной ошибки. Все-таки, в чем тренд, что нам ждать? Так как у нас сегодня тема «Цифровая медицина на службе здоровья женщин», а вы представляете непосредственно Центр акушерства и гинекологии, как наши женщины смогут ощущать на себе формат цифровой медицины?
О. Казанков:
Я думаю, что в данном случае, если прицельно рассматривать нашу область, акушерство и гинекологию, то здесь самым мощным трендом в телемедицине будут являться именно более привычные подсказки, повседневные шаги, которые делает женщина на пути принятия решения cтать матерью естественным своим процессом и естественной своей миссией.
М. Муслимов:
Олег Михайлович, скажите конкретно, терминологически: что для вас телемедицина? Что это такое в целом?
О. Казанков:
Это помощь пациенту/ пациентке на расстоянии, удаленно, с экономией времени и средств пациента.
М. Муслимов:
А если развернуть формулировку «помощь»? Что такое «помощь», что она включает? Как я понимаю, телемедицина была развита и ранее, когда через телефон передавали запись электрокардиографа, и вроде была тоже удаленная помощь. Все-таки, если упаковать комплексно, что такое телемедицина в рамках нынешнего времени?
О. Казанков:
Я думаю, что, начиная даже с древнекитайских врачей, которые по нити пульса чувствовали, как изменяется здоровье пациента, то в тренде телемедицины для женщины — это быстрая профилактика и умный, широкий подход к миссии женщин стать матерью.
М. Муслимов:
Что она должна в себя включать? В России не было телемедицины, а сейчас вышел закон, который вступит в силу 1 января 2018 года, и что она предполагает? Какие действия со стороны врачей, со стороны IT-службы? Все-таки вы, несмотря на то, что врач-хирург, так или иначе представляете IT-службу. Какие действия на себе женщина сможет ощутить?
О. Казанков:
Я думаю, что в связи с увеличивающимся ростом информатизации вообще всего населения, с развитием технологий, с появлением массы мессенджеров и массы технологических возможностей быстрой и более точной доставки информации, наша миссия, как Центра акушерства — может быть, не вдаваясь конкретно в детали — это сортировка и извлечение данных, необходимых непосредственно для определенной когорты женщин.
М. Муслимов:
Есть ли у вас пример в этом плане? Что значит «сбор данных для определенной когорты женщин»? Что это такое?
О. Казанков:
В рамках какого-то проекта, например, помощи женщинам по грудному вскармливанию, или, например, помощи по технологиям излечения беременности при различных сопутствующих заболеваниях и лечения сопутствующих заболеваний в процессе беременности (экстрагенитальные патологии) — в данном случае, я думаю, что здесь очень большая научная работа, очень большой потенциал.
М. Муслимов:
Что будет являться примером этой научной работы? В чем потенциал и в чем работа? Есть ли конкретные примеры, когда вы говорите: было так, а сейчас совсем по-другому. Или количество женщин с такой проблемой было в таком количестве, а мы ее решили.
О. Казанков:
Да-да, конечно. Яркий пример: у нас есть врачи-неонатологи, которые проводят виртуальные обходы. Эти виртуальные обходы очень хорошо помогают решить вопросы по младенческой смертности. До проведения этих обходов, примерно год назад, около 10 месяцев, яркий пример - Еврейская автономная область, Дальний Восток - у них снизилась младенческая смертность на 40% после проведения таких виртуальных обходов. Врач впрямую может смотреть на пациентку, на маленьких детей.
М. Муслимов:
Технически как это происходит?
О. Казанков:
Технически доктора включаются друг с другом через видеоконференцсвязь, и в отделении реанимации, и интенсивной терапии новорожденных мы можем наблюдать в прямом эфире непосредственное участие доктора в виртуальном обходе пациентов.
М. Муслимов:
Какое количество виртуальных обходов должен сделать сейчас врач, исходя из нужд пациентов? По стране, может быть, или по Еврейской автономной области. Какой спрос на виртуальные обходы?
О. Казанков:
В целом, я думаю, что спрос очень большой. Именно эта область, неонатология, чрезвычайно важна и спрос есть, если даже его не заметно на первый взгляд.
М. Муслимов:
Это роженица, у которой ребенок уже находится на осмотре неонатолога, на курации в первые 5 дней после родов, и происходит некий виртуальный осмотр. Как происходит виртуальный осмотр? Кто ходит с камерой, или что это? Что из себя представляет сам осмотр?
О. Казанков:
Здесь участвуют две стороны: естественно, это наши специалисты, которые наблюдают за ходом самого виртуального обхода, и врачи и технические службы с другой стороны. В данном случае техник или инженер со стороны осматриваемых идёт с мобильной камерой, которая подсоединена Wi-Fi к ВКС-устройству. Сейчас современные технологии это позволяют делать, все передается непосредственно на экран консультирующей стороны как данные в режиме двойного или тройного видео.
М. Муслимов:
Мы, получается, подсоединяем врача непосредственно в больнице, или это делается удаленно? Например, в вашем Центре, когда ваш врач оказывает эту видеоконсультацию удаленно в Еврейской автономной области. Или это в рамках одного медицинского учреждения?
О. Казанков:
Нет-нет, это удаленно по любым регионам, которые могут к нам сами обратиться активно, либо мы с помощью, естественно, курирующего органа, Минздрава, обращаем внимание на те регионы, в которых есть проблема того или иного характера. Они должны написать заявку по форме, либо в устной форме доложить. Дальше уже, естественно, весь процесс обрастет документами. Мы уже этому не дадим пройти без формализации, без документации. Мы устанавливаем график виртуальных обходов, либо просто посещение, видеокурация, видеопосещение.
М. Муслимов:
По сути, сейчас любая женщина нашей страны может обратиться к главному врачу того роддома, где хочет рожать и задать вопрос или попросить предоставить ей возможность выхода на виртуальную консультацию врача вашего Центра.
Суммарно какое количество пациентов вы ежедневно, ежегодно, еженедельно осматриваете?
О. Казанков:
В среднем, 3 консультации в день, если примерно брать. Это консультации «врач-врач» либо консилиум.
М. Муслимов:
Олег Михайлович, суммарно очень мало в целом по стране. 3 консультации в день - это всего, на весь ваш Центр?
О. Казанков:
Нет, это 3 видеоконсультации одним врачом. Длится от 15 до 30 минут, в среднем.
М. Муслимов:
Это имеется ввиду или консилиумы, или видеоконсультация? Что она включает в себя, если мы не берём консилиум? Если случай не сложный.
О. Казанков:
Несложная – обычная заявка, где описаны вопросы, либо какие-либо проблемы уже выставлены, непосредственные точки решения. При их сомнениях уже консилиумы проводятся. Формирует вопросы врач удалённой стороны.
М. Муслимов:
Получается, что врач должен сформировать некую историю болезни, сформировать свои вопросы, в которых он затрудняется в ответе, и передать техническому специалисту, что у Ивановой есть младенец, его нужно осмотреть.
О. Казанков:
Да. Примерно так это происходит. Иногда мы сами уже понимаем, о чем речь, и задаём вопросы. Уточнение тактики ведения беременности или уточнение тактики лечения несёт за собой либо госпитализацию в наш Центр, либо это влечет госпитализацию в федеральный центр.
М. Муслимов:
Скажите, с какими самыми частыми патологиями обращаются к вам?
О. Казанков:
Поскольку сейчас очень сильно развито ЭКО, экстракорпоральное оплодотворение, то очень высока вероятность двухплодной беременности. При двухплодной беременности часто бывает, что один из плодов меньше кровоснабжается и нужна тактика, как вести правильно, как лечить его, чтобы не доводить до операции.
М. Муслимов:
Есть ли у вас статистика, что вы, благодаря этому методу, помогли определенному количеству людей?
О. Казанков:
Есть формальная статистика, я ее сейчас, видимо, не приведу в точности, но думаю, примерно 50% случаев из 3 000 людей в год, которые обращаются к нам в Центр за телемедицинской консультацией, в определенной степени могут считать себя, если не излеченными, то…
М. Муслимов:
То есть, суммарно к вам на видеоконференции обращается 3 тысячи человек в год. Из них есть сложные случаи, когда проводятся консилиумы, а есть лёгкие случаи, которые занимают у врача 15 минут. Какое количество других телемедицинских запросов к вам приходит, кроме этих случаев? Есть ли они вообще, в целом?
О. Казанков:
Есть в целом запросы, которые связаны с неправильной тактикой ведения пациентки.
М. Муслимов:
Кто определяет, что тактика неправильно ведётся?
О. Казанков:
Сам доктор, к которому пациент попадает из района в уже удалённой клинике, которая обращается к нам.
М. Муслимов:
Это вопросы ятрогении в целом отражаются? По сути, ошибка врача.
О. Казанков:
Иногда это могут быть некорректные действия доктора, связанные с массой вопросов. Или неправильная информация и неадекватность запроса самой пациентки. Потому что они не вовремя становятся на учёт, они не вовремя приходят, запрашивают и т.д.
М. Муслимов:
В чем ваша помощь тогда для них?
О. Казанков:
Первое – информационная помощь, информирование вовремя и точность доставки информации именно до врачей. Курация по отдельным вопросам образования (мы сейчас этого не касаемся), информирование пациенток, которые приходят на рекламные акции, дни открытых дверей, и прочее, прочее, прочее - все, что может доставить правильную информацию.
М. Муслимов:
Вы обладаете компетенциями, благодаря которым вы информируете пациентку, как правильно ухаживать за младенцем, как правильно с ним взаимодействовать в первые дни. Фактически, это некая функция информационного характера, я так понимаю. Вы отслеживаете некие проблемные зоны, стараетесь на них влиять, чтобы получить некий положительный результат. Скажите, а не проще сделать просто мобильное приложение в айфоне, в Андроиде, чтобы пациентка заходила в него и, при имеющемся вопросе, часто задаваемом вопросе, получала ответ на них? Для чего нужна курация?
О. Казанков:
Конечно, как скрининг — это обязательно. Масса таких приложений уже существует.
М. Муслимов:
Можете отметить какие-нибудь из них? Какие вы считаете самыми важными?
О. Казанков:
Мобильное приложение – всем известный ONDOC, DocDoc, Medsenger.
М. Муслимов:
ONDOC, DocDoc — это же, фактически, агрегаторы возможности для клиник привода им пациентов, а для доктора, фактически, выход на некий путь консультации непосредственно лечебного учреждения, в котором он работает. Там нет консультативной помощи, как таковой, именно в рамках узкоспециализированного акушерства и гинекологии. Это же не совсем то.
О. Казанков:
Конечно, конечно. Из имеющихся агрегаторов, конечно, в данных системах есть некая информационная составляющая.
М. Муслимов:
А в чем информационная составляющая? Как может DocDoc, например, помочь пациентке, которая непосредственно уже родила, выехала на дом с ребенком, ребенка наблюдает?
О. Казанков:
Только информационно. К какому врачу ей лучше обратиться.
М. Муслимов:
Но это же не решит ее вопросы непосредственно?
В чем тогда ваш пример? Есть ли в вашем примере мессенджеры, которые в помощь врачу, например, дополнительно информируют пациента о необходимости определенных процедур? Со стороны пациента, для ребенка, в данном случае.
О. Казанков:
Да. В акушерстве и гинекологии, скорее всего, здесь у нас пробел. Поэтому мы, естественно, хотим сделать такую систему. Но, поскольку специальность крайне широкая…
М. Муслимов:
Олег Михайлович, я возьму другое направление. Ваш Центр — один из самых крупных в России, если не самый крупный в рамках акушерства и гинекологии. Какие государственные программы сейчас реализует ваш Центр и как наши слушатели и те люди, которые нас будут слушать в записи, могут в них поучаствовать?
О. Казанков:
Я думаю, что первая государственная программа — это программа «Роды в радость». По сути, это комплекс мероприятий, которые позволяют пациентке прийти в наш Центр, посетить день открытых дверей, послушать про наш Центр, быть проинформированной.
При ведении беременности важна хорошая информированность пациентки.
М. Муслимов:
Что такое «Роды в радость»? Что в них включено? Где там радость?
О. Казанков:
Радость от того, что, во-первых, пациентка может поучаствовать в этой программе частично за счёт средств ОМС, и частично за свой счёт. Смысл в том, что радость в простоте подхода и в простоте информатизации пациентки. В простоте самих процедур, которые…
М. Муслимов:
А в чем простота — тогда следующий вопрос?
О. Казанков:
Простота в том, что в нашем Центре ступенчатая реализация процесса прохождения беременности. Первое — такой момент, что женщина информируется очень хорошо.
М. Муслимов:
Некий блок информационных вопросов, на которые она получает ответы. Хорошо. Что ещё в радость? Например, в Европе и в Америке есть уникальные способы анестезиологических пособий, когда женщина не замечает, практически, роды.
О. Казанков:
Да, это как раз очень важный вопрос, что вы подняли. Роды без боли — один из очень важных и интересных моментов, которые должна женщина требовать.
М. Муслимов:
Следующий мой вопрос заключается в плоскости обучения взаимодействия врачебного сообщества. Как мы понимаем, сейчас закон, который был принят и подписан Президентом, ведёт в плоскость общения «врач-врач». Закон в рамках первичной консультации не даёт возможность врачу пообщаться с пациентом. Потом, в дальнейшем, это, безусловно, возможно. После выхода закона есть ли у вас четкое стратегическое планирование, как вы хотели бы это реализовывать? В количестве, может быть, или в направлениях каких-то? Вы не берете, например, ведение беременности, но берете постродовой период.
О. Казанков:
Поскольку у нас Центр национальный, мы общаемся с ведущими мировыми центрами по Европе, Соединённым Штатам. Никакие санкции здесь не преграда. Поскольку все международное сообщество двигается вперёд, мы бы хотели увеличить количество формализованных телеконсультаций, перейти сейчас от 3 тысяч к большему числу. Естественно, с поддержкой всего научного сообщества. Вы правильно абсолютно отметили, что первое, за чем мы должны следить — это за процессом обучения. Что и происходит, в принципе, ежедневно и достаточно рутинно у нас в Центре.
М. Муслимов:
Обучение кого? Ординаторы, студенты, это удаленное обучение или это обучение специалистов вашего Центра со стороны тех стран, которые вы сейчас назвали – Европа, Америка?
О. Казанков:
Практически, это в общем-то все, что вы обозначили. Но первое, что происходит в Центре — это обучение, конечно, постдипломное: ординаторы, и аспиранты, и врачи. Постдипломное образование.
М. Муслимов:
Что из себя должен сейчас представлять элементарный минимальный телемедицинский кабинет, если его называть громогласно? Из чего он, какие у него составляющие должны быть. Удаленно, например, в Еврейской автономной области.
О. Казанков:
Это в обязательном порядке видеоконференцкомплекс. Он должен состоять из системы видеоконференцсвязи, системы отображения, звуковоспроизведения.
М. Муслимов:
А почему не устроит в этой концепции Скайп, к примеру, или какой-нибудь мессенджер видеоконференцсвязи?
О. Казанков:
Скайп очень хорошо устраивает, Скайп очень хороший в режиме экстренной консультации, когда ничего нет под рукой. Но, для защищённого канала, об информатизации здравоохранения именно в части закона №152, который сохраняет данные пациентов, когда телеконференция и консультация запланирована, то нужен защищённый канал, который возможен только при видеоконференцсвязи.
М. Муслимов:
Поговорим о том, как у нас настроена, вообще, система в России. Насколько вы представляете ее? Как я понимаю, здесь разные технические подходы. Очень важна инсоляция кабинета, в котором происходит телемедицинская консультация, цвет стен важен, удаление пациента от камеры. Что важно вообще, в целом, для обустройства телемедицинского кабинета? Или можно обычную камеру поставить за 3 тысячи рублей? Почему нельзя это сделать?
О. Казанков:
Я скажу так. Первое: если центр телемедицины, который в удалении находится, планирует консультировать поток, то нужно ставить серьезное оборудование. Нормальное, которое позволит в любой момент выйти нормально на связь, чтобы удаленно консультировать пациентов с хорошим качеством. Не просто посмотреть на цвет кожных покровов, а ещё и получить какой-то контент от него, данность приборов и прочее.
М. Муслимов:
Что значит «данность приборов»? Что фактически? Какие данные мы можем получить? ЭКГ — понятно, даже УЗИ можно комплекс получить. Какие данные вы ещё хотели бы получать от пациентов?
О. Казанков:
Данные о состоянии анализов крови с рентгенограммой, естественно.
М. Муслимов:
Фактически, это некое устройство, которое сканирует и передаёт данные?
О. Казанков:
Сканирует, анализирует и передаёт данные.
М. Муслимов:
Нет, подождите. Что значит «анализирует»? «Анализирует» — это другой технический процесс, процесс анализа по сути. Что он должен анализировать? Количество гемоглобина в крови, или что в качестве анализа-то?
О. Казанков:
Я здесь немножко убежал вперёд. Это, по сути, та цель, к которой мы стремимся — роботизации процедур, её формализация, процедура принятия данных и её оценка. Соответственно, отправка этих данных в виде заключения в федеральный центр. В федеральном центре уже происходит анализ.
М. Муслимов:
Давайте, ещё раз. Если мы берём элементарную телемедицинскую установку, она представляет из себя стол, условно, монитор, саму камеру. Что-то ещё?
О. Казанков:
Стол, монитор, камера, компьютер и установка для видеоконференцсвязи. Либо она железная, либо виртуальная. «Железная» — значит произведенная какими-либо производителями техники для видеоконференцсвязи. «Виртуальная» — значит скачанные программное обеспечение на базе какого-либо удаленного сервера.
М. Муслимов:
Какое бы скачанное программное обеспечение вы выделили? Есть ли универсальное ПО? Мы же знаем, что все равно нас так или иначе обяжут или постараются направить в какую-то одну конкретно. В какую?
О. Казанков:
Тот же Skype, но в рамках Skype for Business. Это уже обеспечение, которое позволяет защитить.
М. Муслимов:
Я понимаю, это конкретное уже обеспечение, готовое под эту услугу, под этот процесс. Вы считаете, что в будущем, через 3 года у нас на всю страну будет формат Skype for Business, чтобы проводить видеоконференции или консультации?
О. Казанков:
Скажем, это один из игроков, Skype for Business. Есть ещё обеспечение Pexip, которым мы тоже успешно пользуемся. Оно также из разряда виртуальных продуктов. Но, я бы сказал, что любое программное обеспечение в рамках медицины нужно устанавливать у себя локально на машинах, чтобы для пользователя, если говорить конкретно, любое программное обеспечение должно защищаться клиникой.
М. Муслимов:
Вы говорили о «железном». Что вы имели ввиду?
О. Казанков:
«Железное» — это всем известные производители оборудования видеоконференцсвязи. Sony, например. У них есть встроенное шифрование уже и, соответственно, защита канала.
М. Муслимов:
Удаленно в Еврейской автономной области такое же устройство должно находиться? Или там может быть любое другое?
О. Казанков:
Должно находиться, конечно, такое же для защиты данных. Но, конечно же, у них не один роддом, мы не ограничены какой-то одной клиникой. Где-то Skype, где-то Pexip, где-то у них скачанные программное обеспечение, где-то пытаются через WhatsApp передать.
М. Муслимов:
По сути, вы говорите о том, что у вас 3 тысячи консультаций и они не систематизированы по процессам. Кто во что горазд, так получается?
О. Казанков:
Пока что да. Естественно, мы стараемся дать стандарты, которые должны применяться всеми нормальными…
М. Муслимов:
Чему равны сейчас ваши стандарты? К чему вы ведёте, какую программу или какое направление в виде туннеля? Вы говорите: «Ребята, уважаемый Еврейский автономный округ! Вот программа, вот такие-то характеристики помещения, камеры» и т.д. Есть ли такие характеристики?
О. Казанков:
Есть условные характеристики для телемедицинского кабинета. Это кабинет, к примеру, от 5 до 10 квадратных метров как минимум (это самые минимальные) для того, чтобы доктор и технический оператор мог соединиться. Просто прийти, нажать три кнопки и соединиться с непосредственным абонентом в удалённой студии.
М. Муслимов:
С технической стороны что должно быть? Как мы говорили: монитор, компьютер, камера, этот защищённый блок. А что значит начинка? В начинке что?
О. Казанков:
Что защищает наш канал? Для защиты мы должны ставить федерально защищённую систему, сейчас есть проект, который у нас прорабатывается с Ростехом и с ЕГИСЗ. Мы сейчас тестируем очень много консультаций с Башкирией, с Новосибирском и, по-моему, с Красноярском, если не изменяет память. В данном случае что подразумевается: Ростех берет на себя роль технического модератора процесса, и в удаленных студиях ставят через сеть телемедицинских организаций по стране. Внедряет стандарты, которые минимально необходимы для каждого учреждения.
М. Муслимов:
Что входит в эти стандарты? Вы с ними согласны, или у вас есть своё мнение по ним?
О. Казанков:
Нет, мы, в принципе, с ними согласны. Минимального набора абсолютно достаточно для того, чтобы присоединить…
М. Муслимов:
Что подразумевается в минимальном наборе, что в него входит?
О. Казанков:
Это комната, камера, компьютер. Программное обеспечение сейчас я не могу вспомнить, как называется, но здесь канал защищается ФСТЭКом. Это структура ФСБ, которая берет на себя защиту канала, и она сертифицируется.
М. Муслимов:
Если пациент, например, сам хочет к вам обратиться. Он может это сделать, самостоятельно? Через интернет у себя дома или через мобильный телефон? Или через стандартные каналы? Он может это сделать?
О. Казанков:
Пациент или пациентка, конечно, может обратиться абсолютно неформально через видеоконференцсвязь, у нас студия открыта для всех. Адрес того же Skype у нас вывешен.
М. Муслимов:
Нет, я не говорю о Skype, я говорю о стандартах, которые Ростех предоставляет сейчас.
О. Казанков:
Мы пока прорабатываем каналы «врач-врач». Я к тому, что пока у нас нет законодательной формулировки, как возможно защитить или оценить адекватность запроса пациента, врач должен присутствовать вместе с ним. Пока что мы думаем примерно так. Конечно же все обращения пациентов мы принимаем и консультируем, насколько это возможно.
В настоящее время для контактов «врач-врач» используются защищённые каналы.
М. Муслимов:
Ростех, безусловно, взял на себя большую роль и, действительно, он с ней справляется. Как вы считаете, к чему Ростех заявляет о том, что теперь в каждом медицинском учреждении будет через 2 года телемедицинский кабинет и будет огромное количество по стране, будет взаимодействие между собственно государственными медицинскими учреждениями. Так ли это на самом деле? Мы придем к врачебному сообществу? Увидим его в ближайшем будущем?
О. Казанков:
Да, абсолютно. Может быть, это даже произойдет быстрее и нам, как ведущему федеральному центру со всеми технологиями и комплексом знаний предстоит курировать этот процесс.
М. Муслимов:
Какие предпосылки к этому?
О. Казанков:
Предпосылки, конечно же, в том, что вы абсолютно правильно обозначили в своём предыдущем вопросе. Это неупорядоченность региональных точек, региональных клиник, кто во что горазд. Мы этот этап должны пройти. В данном случае Ростех как нельзя лучше нам поможет это сделать.
М. Муслимов:
Стоит ли у вас задача в проведении количественных консилиумов и в направлении, когда это медицинское сообщество должно определенному населению, проживающему в регионах, оказать количественные услуги? Есть ли показатели, к которым стремятся руководители, начальники отделений, заведующие отделением, просто врачи? Есть ли формальные показатели, по которым провести, вы сказали, 3 консультации — это некий стандарт, врач обязан это сделать?
О. Казанков:
Врач, по сути, не обязан это сделать. Пока ни в законодательной базе, ни в просто во врачебных рекомендациях ничего не прописано. Помогают всем, кто обращается.
М. Муслимов:
Коммерческая медицина, частный сектор здравоохранения в России набрал определенные обороты. Каким образом взаимодействие с ним будет происходить, на ваш взгляд?
О. Казанков:
Я думаю, что в любом случае, при наборе такого количества данных, который сейчас происходит и агрегаторами, и онлайн консультациями, которые мы проводим в системе даже «врач-врач», мы придем к тому, что система будет уже более умно и правильно определять, как тот или иной вопрос у пациента может быть решен в данном конкретном случае. Быстрее определить адекватность вопроса, быстрее принять решение и перенаправить пациентов в нужное учреждение.
М. Муслимов:
Сейчас вы работаете с коммерческими центрами? По удалённой, по телемедицине.
О. Казанков:
Да, мы работаем. Пока это абсолютно бесплатно, потому что закон это нам разрешает сделать, но федеральный центр пока на себя берет такую миссию. Консультаций пока не очень много, но уже стали появляться эти конструкции. Примерно процентов 10 от всего числа. Основные вопросы – те же самые предварительные диагнозы, которые ставят в государственных клиниках.
М. Муслимов:
В целом, получается, что это непосредственно ведение беременности основные консультации? Или какую роль носят консультации?
О. Казанков:
Уточнение тактики по ведению, по выхаживанию. Иногда, при сложных случаях, когда не хватает специалистов на местах просто по ставкам — госпитализация в наш Центр.
М. Муслимов:
Какие регионы представлены в этом плане?
О. Казанков:
Практически, все, но, конечно же, Центральный округ, Дальний Восток очень хорошо представлен, та часть Сибири, которая относится к Новосибирску, Восточная Сибирь в большей степени. Почему-то из Западной Сибири по статистике мало поступает запросов.
М. Муслимов:
По конкретике в целом, возвращаясь к закону – все ли вас в нем устраивает, или вы хотели бы внести некие предложения, правки? В любом случае, закон будет дорабатываться. Мы, медицинское сообщество, как никто должны выступить с инициативой, сказать, что необходимо сделать первое, второе, третье для того, чтобы фактически было удобно взаимодействовать и нам с пациентом, и нам между собой как врачебному сообществу. Если этот концепт брать, что вас не устраивает, если не устраивает на самом деле?
О. Казанков:
Скажем так, не то, чтобы не устраивает, а я думаю, что здесь нужны конкретные проработки в законодательном плане. Это формализация запросов от пациента и формализация создания его личного кабинета.
М. Муслимов:
Вы хотите формализовать запросы из серии «живот болит - обращайся», «голова болит - не обращайся». В этом плане формализация? В чем?
О. Казанков:
Нет, в данном случае, если говорить об акушерстве и гинекологии, конечно, сложно на первичном приеме что-либо определить. На вторичном — здесь уже возможно в нашем случае, в акушерстве и гинекологии. Мы бы написали несколько пунктов, по которым женщина может обратиться и получить быструю консультацию.
М. Муслимов:
Что законодательно нужно прописать о том, что в Центр Кулакова обращаться по пяти нозологиям, а в другой центр — по восьми. Или вы хотите, чтобы законодательство распределило потоки медорганизаций? Это же нереально.
О. Казанков:
Нет, конечно, потоки распределят, я думаю, сами участники рынка видеоконсультаций. Наша цель и миссия — доработать вопросы пациенток до того момента, пока они, здесь вряд ли они станут автоматическими, но наиболее часто встречающимися. Сами вопросы и уже накопленная информация ответов по ним послужит пациенткам подсказкой.
М. Муслимов:
Вы, как я понимаю, в Центре отвечаете за телемосты, телеконференции. Ваш опыт, чем вы готовы поделиться и каким образом выстраивается взаимодействие в рамках реализации уже накопленной информации в плане научного сообщества по телеконференцсвязи, по телемостам?
О. Казанков:
По телемостам у нас проходят постоянно семинары, конгрессы, различные тематики, начиная от акушерских и гинекологических семинаров в плане невынашивания беременности, хирургические семинары, семинары генетиков и т.д. У нас очень сильная научная школа, благодаря нашему директору Геннадию Тихоновичу Сухих, академику. За много лет работы мы набрали очень большой коллектив очень квалифицированного персонала.
М. Муслимов:
Скажите, а зачем нам телемедицина в целом? Кроме того, чтобы взаимодействовать в рамках научной стези. Есть ли какие-то ещё направления вектора, где сейчас вы только начинаете консультировать, а через 10 лет мы с вами встретимся, и вы скажете: «Помните, я на передаче говорил важную вещь»? Есть ли векторы непознанные?
О. Казанков:
Я думаю, что здесь, как раз, вектор телемедицины в патологии и в выставлении диагнозов по каким-либо лабораторным анализам. Это сканирование стекол, сканирование генетических результатов, базы данных возможности будущей заболеваемости человека.
М. Муслимов:
Скажите, есть ли риск при проведении телемедицинских консультаций? Мы настроены, что диагноз может быть неправильно поставлен, или у него выше уровень риска в неправильной постановке диагноза? Как с этим быть?
О. Казанков:
Конечно. Я думаю, что в данном случае формализованная система по типу IBM Watson, к примеру, или каких-либо подобных. Конечно, общеобразовательная среда, которая готовит врача, нам здесь послужит в помощь. Относительно того, как врач должен быть защищен от неправильного диагноза, в данном случае система как образования, так и контроля образования играет роль, так и со стороны пациента.
М. Муслимов:
Олег Михайлович, скажите, у вас есть личная миссия в рамках реализации телемедицинский проектов в вашем Центре? Какую вы миссию, задачу перед собой ставите?
О. Казанков:
Я думаю, что, первое и основное — шире развивать взаимоотношения с международными учреждениями, которые позволяют набраться опыта как нам в телемедицине и в телеконференцсвязи, так и набраться опыта нашим коллегам, может быть, в части экспериментов и положительных результатов, которых мы достигли. О пациентах, конечно – помогать всем абсолютно, но таргетинг должен быть, абсолютная направленность на пациентов, у которых наибольшее число проблем и вопросов.
М. Муслимов:
Кто составляет вашу команду сейчас, на данный момент?
О. Казанков:
Нашу команду составляет 3 инженера, которые распределены по зданиям. У нас 3 огромных здания, около 3 тысяч сотрудников, которые постоянно, каждый день приходят на работу и примерно столько же пациентов приходит. Это 2 замначальника отдела, 2 статиста или специалиста, которые помогают в работе, и один начальник отдела. Есть ещё служба и т.д., т.д.
М. Муслимов:
У вас есть открытые данные, которые вы могли бы опубликовать и сказать, что теперь наши двери открыты и мы для своих пациентов создали такой сервис? Готовы ли вы принять такое количество обращений сейчас? Есть ли у вас дельта, которую вы готовы принять?
О. Казанков:
В обозримом будущем у меня есть примерное представление. Может быть, мы сделаем круглосуточный телемедицинский центр, в котором будут принимать участие не только технические специалисты, помимо врачей, но и непосредственно врач может в процессе дежурства оказать удалённую помощь пациентам.
М. Муслимов:
Олег Михайлович, пожелаем вам успехов! Спасибо вам за ответы, Олег Михайлович, ваш экспертный взгляд нам был очень интересен.
О. Казанков:
Спасибо огромное.