В. Мохамед Али:
Программа «Умные технологии», в студии я, ее ведущий, Владислав Мохамед Али. Одним из самых распространенных комплиментов девушке является, наверное, фраза «Какие у вас красивые глаза», но мы даже на догадываемся, что по этим глазам можно узнать много всего интересного. В том числе, чем эта девушка болеет. Правда, обычно, это про девушек старше 85. Сегодня мы поговорим об онлайн диагностике болезней Альцгеймера и Паркинсона по движению глаз с Михаилом Янчиковым — сооснователем и генеральным директором компании EyeMove.
Мы затронули такие болезни, как болезнь Альцгеймера и болезнь Паркинсона. Что в России об этом известно? Насколько, вообще, осведомлено общество об этих заболеваниях?
М. Янчиков:
На самом деле в России общество, практически, не осведомлено про такие болезни. У нас в России даже нет такой болезни, как Альцгеймер. Есть старческое слабоумие, старческая деменция. Вообще, болезнь Альцгеймера ставится только уже постфактум, когда человек умер. У нас в России врачи диагноз не ставят, максимум, ставят старческое слабоумие. На самом деле, по статистике примерно 2 миллиона человек в России страдает Альцгеймером. В принципе, всеми старческими болезнями, а именно, Паркинсоном и другими, болезнь Пика — примерно 3 миллиона.
Я уже больше года занимаюсь этим проектом и нам приходится создавать рынок, информировать. В ближайшем будущем, возможно, в конце октября мы будем проводить Дни здоровья вместе с теми, у кого болезнь Альцгеймера, и помощь их семьям. Нужно создавать рынок, потому что эти болезни с каждым годом все больше и больше встречаются у нас в России. Средний возраст у нас растет, а на Западе это вообще уже бич, потому что у них средний возраст — больше 80-82 лет. У людей старше 80 лет шанс заболеть Альцгеймером 40%.
В. Мохамед Али:
Давайте, кратко расскажем все-таки: болезнь Паркинсона и болезнь Альцгеймера — чем они характеризуются? Мы поняли, что «девичья память» — это скорее к Альцгеймеру, а что еще?
М. Янчиков:
На самом деле, все довольно-таки просто: эти болезни возникают из-за разрушений нейронных связей в головном мозге. В зависимости от того, в каком участке мозга разрушаются, такая болезнь и проявляется. Если это большие полушария — то это Альцгеймер, если это мозжечковая часть — то это Паркинсон. Понятно, что большие полушария у нас больше занимают места в голове и поэтому и Альцгеймер более распространенный, чем Паркинсон.
Определить у человека, есть ли у него старческая деменция или нет (сам человек не замечает, он живет своей жизнью) могут только родственники. Конечно, начинается с очень банальных вещей: забывает выключить плиту на кухне, куда положил ключи; хотя, у многих нас в жизни бывает, но это больше из-за стресса. Потом в какой-то момент происходят довольно страшные вещи: забываешь своих родственников, забываешь, что ты делал вчера, забываешь, звонил ли ты сегодня своему сыну-дочери-внуку или нет. Получается так, что ты можешь по 3-5-10-20 раз звонить и это уже, конечно, серьезный звонок. Даже не то, что серьезный звонок – это уже тревога, когда уже нужно начинать с этим человеком работать. Именно лечить. Даже с текущими уже решениями можно продлить нормальное существование человека и социальную независимость. В первую очередь, к такому человеку обычно прикрепляется кто-то из родственников, который с ним в течение 8-10 лет будет находиться рядом как сиделка. Это очень тяжело и лучше до этого не доводить.
В. Мохамед Али:
Болезнь, по большому счету, затрагивает не только самого человека, в данном случае пациента либо еще кого-то, но и и ряд людей, фактически влияя на их психологическое и психическое здоровье.
М. Янчиков:
Именно так. Я говорю это не потому что такой молодой и не могу такого знать. У меня бабушка болела Альцгеймером и я наблюдал за тем, что происходит в моей семье. Я жил все это время в Москве, а мои родственники — в Ульяновске жили с бабушкой в одной квартире и ежедневно наблюдали. Это очень тяжело, очень тяжелая атмосфера. Очень тяжелая, в основном, мама моя больше ухаживала за бабушкой. Обычно по статистике за 8-10 лет 50% людей, кто находился рядом с этим больным, получает ту или иную психологическую травму. Это, действительно, очень сложно. Кто не сталкивался, тому довольно сложно объяснить, что человеку нужно раз 10 говорить одно и то же, а в итоге он, скорее всего, обидится на тебя, что делается не по его мнению, его не слушают, не понимают. Довольно серьезная нервная атмосфера внутри семьи. Я не очень знаю, нет таких институтов, куда можно таких людей сдать. Есть НИИ психиатрии, которые работают с такими, есть Научный центр неврологии, которые тоже работают, но это больше частные, единичные случаи. У нас, если у человека Альцгеймер, то большинство их находятся в семьях и это очень тяжело.
Тяжесть ухода за человеком с болезнью Альцгеймера ложится, как правило, на семью.
В. Мохамед Али:
Я приведу буквально пару тезисов по этим двум заболеваниям. 7 секунд – казалось бы, не много, но за это время в мире диагностируется новый случай болезни Альцгеймера, что немного поражает. Около 40-70% людей возрастной группы 85 и старше в мире страдают этим недугом. В России, как вы уже сказали, около 2 миллионов, и то эта цифра неточная, скорее всего не диагностируется и у нас не все хорошо со статистикой. В России правильность в сфере болезни Альцгеймера устанавливается примерно в 10% случаев. Это действительно так?
М. Янчиков:
Да, именно так и именно с этими тезисами я даже выступаю на презентациях. В России на одного пациента в госклиниках отводится 15 минут. За 15 минут невозможно провести никакие нормальные тесты, именно на раннюю, средние диагностики. Это обычно тест SAGE, сейчас это бумажные тесты, которые в принципе занимают до получаса. Ни у одного невролога нет такого времени и даже сказал бы больше — нет желания, потому что, даже если он его диагностирует — что с ним делать дальше? Мы только сейчас выстраиваем с теми, у кого болезнь Альцгеймера, всю цепочку сопровождения этого человека. Мы не только диагностируем эти болезни, но полностью направляем к врачу, у нас есть сотрудничество с МРТ-центрами, которые смогут подтвердить. Делается уже обширный снимок головного мозга и уже дальше санаторно-курортное лечение. Мы этого человека не оставляем один на один на сайте, потому что дальше он начнет искать в Яндексе или Гугле ответы, что это за болезнь и он найдет очень страшные ответы, потому что у нас интернет вообще больше негативный, чем позитивный. Мы да, можно сказать, одни из первопроходцев, которые решили бороться с такой серьезной болезнью.
Мы сейчас выстраиваем всю цепочку сопровождения человека с болезнью Альцгеймера.
В. Мохамед Али:
Именно личный опыт стал двигателем, что вы выбрали это направление, или, может быть, ваше образование либо увлечение способствовало тому, что вы начали заниматься именно такой онлайн диагностикой?
М. Янчиков:
Тут совокупность фактов была. Наверное, сошлось все. Во-первых, я сам инженер-математик по образованию, я больше айтишник, много лет работал в разных IT компаниях. Потом мне это немного наскучило и я стал заниматься предпринимательством. В Высшей школе экономики прошел курс по интернет-предпринимательству от Маргариты Зобниной. Это курс от Фонда развития интернет-инициативы — самый известный, наверное, фонд у нас в России. Предпринимательство меня увлекло. Да, у меня были и другие проекты и потом, случайно, в разговоре с моими двумя разработчиками зашел разговор, что можно диагностировать по глазам. Эти ребята делали решения для Самарского университета, анализ глазного дна по определению сахарного диабета и глаукомы, если не ошибаюсь. Потом возник вопрос, а что можно диагностировать по глазам? Мы поняли, что больше 20 болезней можно диагностировать по глазам.
Это первопроходцы, мы начали сотрудничать с Научным центром неврологии, у которых есть клиентура, есть пациенты, и есть огромный опыт в этой сфере. В ближайшее время будем расширять спектр болезней. Конечно же – да, случай с моей бабушкой. Когда думаешь, все плохо, все не работает, люди из команды отваливаются — я понимаю, кто, если не я? Хочется сделать что-то полезное для общества, а не просто сделать интернет-магазин и зарабатывать деньги. Это ничем не отличается от работы в какой-нибудь крупной IT компании.
В. Мохамед Али:
Ясно. Что же вы видите в глазах людей? По каким параметрам вы оцениваете, больны они или нет, склонны они к заболеванию или нет? Как вы даете прогнозы?
М. Янчиков:
Все довольно просто: у здорового и больного человека отличается время реакции на зрительные стимулы. Я говорю про больного на первой стадии, дальнейшие стадии уже заметно невооруженным глазом. Зрительный стимул — для обывателя это: загорается лампочка и сколько миллисекунд проходит до того, как человек прореагирует на загорание лампочки. У здорового человека это порядка 160-170 миллисекунд, а у больного на первой стадии — 190-200 миллисекунд. В принципе, разница небольшая — всего лишь 30 миллисекунд. Поэтому мы и используем сейчас камеры мобильного телефона только как у айфона, потому что он умеет записывать в режиме Slow-Mo — это 120-240 кадров в секунду. С обычной веб-камеры мы пока это делать не можем. У нас есть хитрости, которые, возможно, мы сможем сделать в ближайшем будущем через веб-камеру. Поэтому, конечно, обязательное техническое требование — это камера, которая может записывать с большим FPS. Я надеюсь, что такие телефоны очень скоро будут почти у каждого в кармане, потому что технологии не стоят на месте. Сейчас только айфон 6 и выше поддерживают, потому что есть рынок. Есть еще отдельные представители китайских телефонов, но скоро, я думаю, китайцы скопируют эту технологию и будет у каждого телефон с такой камерой.
В. Мохамед Али:
Получается, что человек, который хочет себя продиагностировать, должен направить на себя камеру мобильного телефона – и что? Загорается лампочка?
М. Янчиков:
Мы синхронизируем телефон с ноутбуком, нам нужен большой экран. На маленьком экране телефона пока не получается, потому что ход глаз не очень большой. Нужен большой экран — это монитор или экран ноутбука, мы на нем показываем точки, а записывается с телефона. Телефон особо-то не нужен, просто нужна хорошая камера. Почему такая довольно сложная схема? У нас идея, чтобы человек ничего не покупал дополнительно. Что у человека уже есть, он то и использует. Этим мы отличаемся от других компаний, которые занимаются айтрекингом – SMI, TOBII и другие. Чтобы использовать их технологии, нужно купить дополнительный девайс, самые простые начинаются от 100 долларов. Скажем честно: кто покупал среди тех, кто нас сейчас смотрит? Я думаю, может, 1-2 человека. Опять же, рынок уходит в B2B, который может поставить этот диагностический центр с монитором, с хорошей камерой. Но это не та светлая идея, с которой я начинал.
Я, действительно, хочу взять телефон, приехать к бабушке в деревню (может быть, меня вторая бабушка даже смотрит) и продиагностировать ее на старческие болезни. Все-таки, у нас большинство пожилого населения живут вне крупных мегаполисов и не имеют доступа к хорошим больницам. А если они имеют доступ к хорошим больницам, то все знают, какие там очереди. Поэтому, именно такое простое решение, простой скрининг за совсем небольшую денежку. Мы сейчас хотим делать диагностику за 200 рублей, чтобы максимальное количество людей смогли позволить себе такую диагностику.
В. Мохамед Али:
Если я правильно понял, вы зажигаете различные точки в разных участках экрана и, соответственно, пациент должен следить за ними. Это все отслеживается и вычисляется траектория движения глаз.
М. Янчиков:
Траектория движения глаз, время реакции глаз, время движения глаз – каждого из глаз, потому что бывает, что один глаз хорошо двигается, другой глаз не очень хорошо двигается. Скорость зрачка, ускорение — у здорового человека он быстро начинает двигаться и быстро останавливается, у больного он медленно стартует и медленно останавливается. Там больше 50 параметров, я бы не хотел вдаваться совсем в сложности. Исходя больше из статистики на первом этапе, врач просматривает эти диагностики и говорит: этому человеку стоит пойти к врачу, этому — не стоит. Плюс, еще мы сейчас практикуем повторную диагностику, например, на следующий день. Потому что всякое бывает – человек очень устал или он был выпивший, по-разному бывает. Если повторная диагностика показывает то же самое, то мы напрямую связываем с врачом.
Опять же, буквально в течение месяца запускаем сервис и будет красная кнопка «Записаться к врачу». Пока это будет Москва, а потом будем распространять по России в города-миллионники и дальше посмотрим. Нам нужно будет обучать неврологов, персонал, чтобы они смогли интерпретировать нашу диагностику и понимать: шанс на Альцгеймера — 70%, на Паркинсона — 15%. Сейчас мы не можем точно разграничить, у человека Паркинсон или Альцгеймер, или другие старческие болезни. Мы просто говорим, что у него есть. Чтобы разграничивать, нам нужно собрать намного большую статистику.
В. Мохамед Али:
Это «есть-нет» — сейчас какая точность, примерно?
М. Янчиков:
Сейчас примерно 60%.
В. Мохамед Али:
Сколько нужно просмотреть еще людей? Вы, наверное, планировали определенные объемы, чтобы повысить точность на 10-20%?
М. Янчиков:
Еще примерно 500 человек. Мы сейчас как раз этим занимаемся, я думаю, к концу года мы точно это сделаем, может быть, даже быстрее; но я в последнее время стал менее оптимистичным, потому что очень много факторов замедляют: кто-то заболеет, кто-то уйдет в отпуск. Поэтому я ставлю дедлайн 30 декабря, что мы уже сделаем и по этим двум болезням будет уже точно все хорошо с нашей стороны, точность будет выше.
Мы не останавливаемся только на этом, мы хотим добавить другие факторы — распознавание голоса, микромоторика рук и другие факторы, по которым уже есть подобные решения в мире, потому что каждый из факторов дает дополнительную вероятность. Если у каждого из них по 60-70% точности, то в сумме они дают 90% и больше. Грубо говоря, если человеку по трем факторам говорится, что у него все плохо, то в сумме это высокая вероятность.
В. Мохамед Али:
Давайте, пройдемся по каждому из факторов, интересно довольно-таки. Голос — что меняется? Интонации, тембр, скорость речи?
М. Янчиков:
Тембр, амплитуда голоса меняется. Мы в этой области только начинаем, но уже есть ряд научный статей, которые это подтверждают, и даже, кажется, конкретные аналоги. Мы еще не смотрели, патентный поиск пока не делали. Главное, что человек все может делать дома, ему не обязательно ходить к врачу. По статистике, 2-4% тех, которые могут болеть. Зачем всем остальным 96% ходить? Идея в том, чтобы улучшить нашу текущую диагностику другими дополнительными факторами.
В. Мохамед Али:
Еще один технический вопрос. Каково расстояние примерно должно быть от глаз до камеры? Могу я поставить от метра себя камеру и будет ли результат? Или мне нужно, чтобы она была перед глазами?
М. Янчиков:
Примерно полметра. Сейчас мы делаем, чтобы людям было проще. На экране будет нарисована голова, человек должен вписаться в нее. Подобные решения, в принципе, уже есть. Мне кажется, даже на Курсере, если вы проходите курсы, как раз, идентификация личности проходит по лицу и по печати. Но печать нам ни к чему, человек просто должен попадать. Чтобы точность была лучше, желательно, чтобы весь объем камеры использовался: лицо, срез слева, и снизу, и сверху. Конечно, чем дальше экран, тем хуже: глаза будут ходить на 2-3 градуса за все это время и будет ошибка определения центра зрачка. Мы просто скажем, что диагностика была плохая, повторите, пожалуйста, еще раз.
В. Мохамед Али:
Ясно. Есть ли терапия у этих заболеваний?
М. Янчиков:
Да, есть терапия, но она больше поддерживающая. Если заболевание обнаружить на раннем этапе, то нормальную жизнь можно продлить на 5-10 лет от той точки, которая была бы фатальной. Сейчас в Альцгеймер вкладывают почти триллион долларов ежегодно. Все компании. Если хотя бы при текущей терапии продлить себе жизнь на 5-10 лет, то, я почти уверен, что в ближайшее время будут придуманы те или иные способы лечения этих болезней. Про Паркинсон, например, я уже знаю терапию, но она является стимуляцией через язык: человек каждое утро делает стимуляцию и живет как нормальный человек. Потому что это нейродегенеративное заболевание: нейронные связи все равно разрушаются, потом надо снова восстановить, снова разрушаются. По Альцгеймеру мне на днях сказали, что есть лекарство. Оно очень дорогое пока, конечно, я не могу о нем рассказывать, потому что я не компетентен, не прочитал еще нужные статьи по этому поводу. Но уже есть —многие центров работают над такими болезнями.
Сейчас в болезнь Альцгеймера компании вкладывают почти триллион долларов ежегодно.
В. Мохамед Али:
То есть основная задача ранней диагностики — предупредить быстрый распад нейронов, помочь человеку удержаться на той планке, в том состоянии, в котором он находится сейчас?
М. Янчиков:
Да, именно так. Даже самые простые, то, что нам говорили: делайте простейшую физкультуру, напрягайте свой мозг, хорошо питайтесь, хорошо спите. Например, последнюю статью, которую я читал про больных Альцгеймером: часто они спали меньше, чем 5 часов. Почему это плохо? Потому что бета-амилоидные бляшки, которые являются одним из факторов болезни Альцгеймера, как раз расщепляются ночью. Если ты спишь мало, они не успевают все расщепиться и накапливаются, накапливаются, накапливаются. Поэтому самые простые советы — это хорошо питаться, спать, заниматься спортом, заниматься мозгом – решать задачки, играть в шахматы, заниматься английским языком. В принципе, уже этого вполне достаточно, чтобы отсрочить болезнь Альцгеймера даже без дополнительной терапии.
В. Мохамед Али:
Вы говорили еще про моторику, тоже можно использовать сотовый телефон. Это что, какие-то упражнения нужно выполнять, или просто держать его на вытянутой руке?
М. Янчиков:
Нет, там есть специальные упражнения. В Научном центре неврологии эти упражнения уже знают, их проводили, но проводили на старых, аналоговых приборах. Скажу еще отдельно: то, что мы сейчас делаем, это не какая-то революция. Это эволюция того, что уже есть в Научном центре неврологии. Прибор, который был придуман 20 лет назад, мы просто пытаемся вынести за пределы этого кабинета. Так же про моторику я общался с нашим доктором биологических наук, он сказал, что есть такие-то упражнения. Это тоже одно из направлений развития в будущем.
В. Мохамед Али:
Вы говорили, что есть довольно большое количество заболеваний, которые можно выявить с помощью машинного обучения, с помощью сканирования лица. Это какие заболевания?
М. Янчиков:
Самое ближайшее наше будущее — это диагностика аутизма, гиперактивности детей и инсультных состояний, больше – постинсультных состояний. Скажу про последний, постинсультные состояния, потому что, в принципе, первые две болезни людям не так часто встречаются, а про инсульты знают все. Например, у людей, которые перенесли инсульт, зачастую поражаются участки мозга, которые отвечают за движения глаз. Мы говорили про точки, тут немного другая диагностика: там просто точка двигается по экрану и человек должен следить за ней. У здорового человека проблем никаких не составляет, а у людей, которые перенесли инсульт, порой не работают тормозящие нейронные связи. Они следят, но, когда точка приближается, например, к краю экрана, они не останавливают глаз и он улетает за пределы экрана, а потом возвращается. Это наше будущее, в ближайшее время мы это направление будем открывать, тоже начнем собирать нужную базу. Перед тем, как что-то диагностировать, нужно собрать хорошую базу. По первым двум — аутизм и гиперактивность у детей – мы в ближайшем будущем собираемся сотрудничать с МГУ, с психфаком. У них, например, есть Вячеслав Лебедев, который тоже занимается нейрологическими заболеваниями и у них в лаборатории уже собраны некоторые данные. Надеюсь, мы найдем точки соприкосновения.
В. Мохамед Али:
Скажите, можно ли создать такой алгоритм, который при входе человека в клинику уже диагностировал бы какие-то заболевания? По походке, по выражению лица; может быть, даже стоит создать некое зеркало, которое будет анализировать человека в течение его жизни, в течение недели и накапливать информацию. Ведь эту информацию можно потом показать врачу, по большому счету: что у меня поменялось за неделю. Довольно хорошо для тех, мне кажется, кто просто следит за своим здоровьем и своей функциональностью. Есть ли планы?
М. Янчиков:
По первому я скажу, по походке, давайте, начнем с нее. У меня есть знакомые, которые сейчас в силиконовой долине внедряют технологию «безопасный дом»: ставят камеры по всему дому и отслеживают состояние «свой-чужой». В принципе, тут каждый скажет «большой брат следит за тобой», но каждый человек выбирает сам: либо выбирает безопасность, пока ты на работе, твои дети тоже в безопасности и позволяешь следить. Они ко мне приходили с таким вопросом: а можно ли что-то определять с виду, по походке той же? Еще у других знакомый, кто занимается именно определением болезней по походке. Самое простое: у человека в предынсультном состоянии длина шага уменьшается на 3-4 сантиметра. Случайно, если человек стоит в клинике, например, пришел один, разово, по походке узнать довольно сложно. Если его наблюдать ежедневно то, действительно, можно понять, что у человека есть вероятность, что у него будет скоро инсульт. Может быть он, конечно, просто ногу подвернул, но об этом тоже надо проинформировать, например, всех участников, кто живет в этой квартире.
По поводу монитора с камерами — мы к этому в итоге пришли. Сейчас мы начинаем сотрудничать с диагностическими центрами и лабораториями, где будем внедрять такие мониторы плюс камеры, такие приборы. Грубо говоря, пока человек ожидает очереди, он может пройти диагностику. Или в кабинете невролога, психиатра, терапевта, педиатра можно будет внедрить такие приборы, установки, и за пару минут можно сразу же диагностировать, есть у человека отклонения или нет. Это как первичная, рекомендательная система для врача, чтобы он заострил внимание на том или на этом.
Про третье, про зеркало. Это, действительно, наше будущее, наши планы, чтобы уйти от разовой, случайной диагностики с помощью мобильного телефона или даже от мониторов и камер. Ежедневно, пока человек утром чистит зубы, его можно будет диагностировать на целый ряд болезней. Утром и вечером, утром и вечером. Можно будет определять его пульс: по камере можно уже в наше время определять пульс человека в то время, когда он спит. В принципе, анализируя микромимику, понимать его текущее состояние: выспался/не выспался. В дальнейшем, набрав такую базу, можно будет предсказывать те или иные заболевания. Если у каких-то людей случились инфаркты или инсульты, мы можем проанализировать всю их предыдущую жизнь – как они вели себя в последнее время, как они ложились спать, какой у них был пульс, какое давление, какой у них был вес, если весы встроить в тот же пол. Тем самым предсказывать, что у других людей с похожими тенденциями могут быть те или иные заболевания. К этому, наверное, изначально я хотел прийти: чтобы каждый человек, кто хочет и думает о своем здоровье и здоровье своих близких, имел такой прибор дома. В ближайшее время, думаю, первые мои клиенты будут мои родители, когда я поставлю такой прибор и они будут отслеживаться.
«Умное зеркало» сможет ежедневно диагностировать на целый ряд болезней, пока человек утром чистит зубы.
В. Мохамед Али:
Часто бывает, что пациент приходит к врачу, доктор на него смотрит и иногда не может понять — эта бледность у пациента приобретенная либо он всегда такой? Либо наоборот, покраснение щек, либо еще что-то. Мне кажется, что было бы очень хорошо, если бы вся информация выдавалась врачу, условно, нажатием на кнопку. Можно даже камеру у себя поставить и программа сравнивает общее состояние.
М. Янчиков:
Да, но, скажем честно, по текущему законодательству у нас в России такое нельзя делать. У нас только-только на днях приняли закон по телемедицине, который сильно ограничивает. Яндекс.Здоровье и Mail.ru явно не были рады такому закону, потому что их бизнес в части здоровья накрывается медным тазом. А так, в ближайшее время, думаю, в течение нескольких лет дойдет до этого. Потому что, действительно, очень хорошо: врач заходит в личный кабинет пациента и смотрит его статистику за последний месяц. Как он себя чувствовал, какой у него пульс, давление было и т.д. Может, пациенту даже и приходить-то не надо, уже будут рекомендации. Но пока у нас система машинного обучения нейронной сети не имеет права ставить ни диагноз, ни рекомендовать что-либо, кроме как сходить к врачу.
В. Мохамед Али:
По большому счету, больше и не нужно. Машина просто должна оценить, есть риск или нет, а законодательно это можно. Поэтому, все как раз хорошо в этом отношении. Долго учится машина?
М. Янчиков:
Сейчас у нас пока еще не машинное обучение, мы собираем данные. В принципе, месяц-полтора. Это, в принципе, не так много. Я сильно не расстроюсь, если кто-то сделает быстрее нас то же самое, что и мы. Я буду только очень рад, что, возможно, я кого-то сподвиг это сделать. У нас два столпа в компьютерном зрении. У меня в команде есть Сергей Воронов, кандидат наук по компьютерному зрению, и Базиян Борис Хоренович — доктор биологических наук, он 40 лет занимается анализом движения глаз. Таких два столпа, на которые мы опираемся. Сделать айтрекер — это не большая проблема, максимум, месяц, наверное. А именно собрать медицинскую базу, данные, чтобы не наступить ни на какие юридические моменты, все бумаги нужно подписать. В России даже медицинские данные не принадлежат гражданину, они принадлежат государству. Это такая тонкость, тут нужно быть очень аккуратным, не хранить никакие персональные данные. Кто это все сделает — я буду только очень рад и буду горд, что мы сподвигли кого-то.
В. Мохамед Али:
На данный момент есть кто-нибудь, кто занимается подобным? Знаете ли вы?
М. Янчиков:
В мире, наверное, в Америке, самый популярный это «Нейротрек» — недавно подняли раунд инвестиций в 10 миллионов долларов. Конечно, мы не можем с ними конкурировать пока, но у них немножко другая технология: они занимаются проверкой кратковременной памяти. Они показывают некоторое количество картинок с повторами — здоровый человек не будет реагировать на повторы, а больной, который имеет проблемы с памятью, будет смотреть на картинку, как на новую. Но у них он, конечно, длится не 2-3 минуты. Там более длительный период — 20-30, а более полные — до 2 часов.
В. Мохамед Али:
Он там должен на что-то нажимать?
М. Янчиков:
Нет, он там просто рассматривает картинки, насколько мы исследовали, там такой подход. Есть, конечно, другие айтрекеры у компаний, про которые я говорил: SMI, TOBII, но для них нужно использовать девайс какой-то. Еще три компании, одна голландская, немецкая и еще одна, Франция, кажется. Они делают очень похожие решения, но примерно в том же масштабе, что и мы. Тут наш главный враг — время.
В. Мохамед Али:
А в России как дела? Есть кто-то?
М. Янчиков:
В России была одна компания. Я сейчас не знаю, что с ними происходит, они даже участвовали в «Акулы бизнеса» года два назад. Ребята из Калининграда делали очень похожий продукт, но я уже больше года про них никакую информацию не слышал. Они делают это при Калининградском университете, если не ошибаюсь, но опять же, чем отличается от нас: мы не привязаны ни к какому университету. Мы сотрудничаем с Научным институтом неврологии и с НИИ психиатрии, сейчас начали сотрудничать с Институтом психологии РАН. Мы свободы от того, куда нам идти. А там в основном люди пишут курсовые, кандидатские. Но, уже год нигде они не выступали, ни одну статью не слышал. Я не знаю, что с ними произошло, я даже готов был с ними сотрудничать, объединиться, потому что у них есть накопленный опыт. Мне важнее сделать, чтобы эта идея работала. Если они занимаются информированием людей, мы занимаемся информированием людей – почему бы нам не сделать это вместе?
В принципе, в каждом институте так или иначе есть какая-то идея с айтрекингом, но они все так и находятся в стенах института. Потому что у нас в России так построена система, что люди науки получают зарплату за статьи. Им не интересно дальше развивать; они, может, и хотят, но это другая ментальность. Я много видел ученых, которые выступали на разных конференциях. Они говорят очень сложным языком, для нас, обывателей, это абсолютно непонятно. Поэтому наш проект родился на хакатоне — мероприятии, где собираются программисты; там же были ученые и предприниматели. Компания Science Guide устраивала хакатоны и сейчас устраивает. Человек науки приносит идею, разработчики это реализуют, а предприниматель, маркетолог продает.
Быть одним из первопроходцев довольно тяжело, потому что у нас люди, в принципе, в России больше любят критиковать, лучше советовать, а делать мало кто любит. Такие разработки есть, но они находятся обычно внутри института и за рамки института обычно не выходят. Как-то нужно, я не знаю, через обращение к правительству... Они пытаются грантами спонсировать, но тут нужен человек. В каждый институт ставить по одному предпринимателю, который будет отслеживать и понимать, что это можно реализовать у нас. Россия – страна наукоемкая и очень много айтишников, хороших программистов. У нас сейчас, как раз, на это уходит фокус, потому что нефть подешевела, нужно зарабатывать на чем-то другом. Разрыв между наукой и предпринимательством пока у нас еще не покрыт. Сейчас у меня идея – пройтись по главным институтам и собрать, что у них есть по айтрекингу. Сделать общую платформу, где: Альцгеймер, Паркинсон — это Научный центр неврологии, МГУ — это гиперактивность и аутизм, и т.д. Почему-то они все варятся каждый в своем маленьком круге.
В. Мохамед Али:
Они охотно идут на контакт, раскрывают свои секреты и наработки? Потому что никто не хочет делиться тем, что он сделал.
М. Янчиков:
По статистике — примерно 3% из тех, с кем я общаюсь, готовы идти на контакт. Примерно такая статистика и в мире предпринимательства, наверное. Те же самые врачи, которые почему-то в свое время не стали предпринимателями, а ушли в медицину. Например, Алексей Милехин из Института психологии РАН — он про нас пишет, рассказывает, Мария Гантман из НИИ психиатрии. По крупицам собираешь последователей, которые готовы с тобой работать.
В. Мохамед Али:
Много ли врачей, которые могут расшифровать те данные, которые вы выдаете?
М. Янчиков:
Пока не очень много, буквально, может быть, в Москве десяток человек. Но, и как мне кажется, и Мария Гантман сказала, когда этот сервис заработает, очень много людей среди неврологов, психиатров быстренько переобучатся и пройдут курсы повышения квалификации, чтобы встроиться в систему. Конечно, если поток будет хороший, все-таки, люди у нас работают за деньги, так или иначе. Поэтому, думаю, проблем с этим не должно быть.
В. Мохамед Али:
Вы говорили, что очень много предложений из разных стран поступает. Какого характера предложения? Внедрить вашу систему, условно говоря, в США или где-то еще?
М. Янчиков:
Да, буквально вчера общался с представителями из Чили. Они очень заинтересованы в нашей разработке и готовы внедрять в платформу Health care, в медицинскую платформу в Чили на государственном уровне. В России это довольно сложно, а почему-то на Западе — только приезжайте, запускайтесь. Может быть, я в России не хожу куда-то, куда надо, и бьюсь не в те двери. Но был в июне в Лондоне, и там все знают, принц Чарльз болеет Альцгеймером; в Лондоне, в Британии все знают, что такое болезнь Альцгеймера. А мы с вами сейчас сидим рассказываем и людей информируем, что такое Альцгеймер, Паркинсон, потому что в России очень маленький процент людей знает, что это такое.
В. Мохамед Али:
Общались ли вы с сообществом, которое занимается телемедициной? На самом деле, вы свое решение можете внедрять чуть ли ни в каждый сервис, который сейчас стартует.
М. Янчиков:
Да, буквально где-то месяц назад у нас была конференция с Союзом пациентов, и, в частности с заместителем директора по телемедицине в этом Союзе. Действительно, мы сейчас начинаем робкие шаги, телемедицину у нас делают немножко с опаской, потому что есть сложности с законодательством. Что-то приняли, но не все. Поэтому, да, конечно, мы сейчас потихоньку погружаемся в медицинское сообщество, нас, в принципе, приняли. Мы недавно запустили краудфандинг на planeta.ru и даже перепосты в таких больших группах, как неврология и нейрофизиология, сделали без нашего ведома. То есть. В это сообщество нас приняли и понимают, что это не какая-то диагностика или гадание по руке, а действительно научно подтвержденные клинические факты.
В. Мохамед Али:
Раз вы краудфандинговую программу запустили: сколько денег нужно, чтобы перейти на следующий этап?
М. Янчиков:
Чем больше – тем лучше. У нас заявлено 300 тысяч рублей. На самом деле. Большая сумма позволит собрать первых последователей и, самое важное — дополнить нашу базу. Нам важнее даже не сами эти деньги, а именно участники, люди, которых мы сможем проверить, готовых пожертвовать своими данными для нас. В принципе, для запуска проекта полностью нужно порядка 3-4-5 миллионов. У меня в команде 10 человек, каждый хочет получать зарплату и примерно нужно на это 6-8 месяцев.
В. Мохамед Али:
Сейчас, я надеюсь, мы найдем какого-нибудь инвестора, который захочет вложиться в проект. Я считаю, что проект перспективный и, если его развивать, то, действительно, можно многие заболевания диагностировать. Более того, мне кажется, что кто-то будет в лечебных целях использовать, а кто-то будет его использовать в целях развлечения, следить за своим состоянием: сходил в спортзал, встал перед зеркалом, посмотрел – ну, как я, уровень поднялся/ не поднялся, быстрее/не быстрее, можно оценивать динамику своих тренировок и прочего. Выходить на пики определенные.
Еще один технический вопрос: Вы говорили, что пульс можно с помощью камеры определять. Как это происходит?
М. Янчиков:
Все довольно просто. Когда работает сердце, у нас кровь поступает толчками; если увеличить контрастность камеры в 100 раз, можно увидеть, как лицо бледнеет и темнеет. Тем самым можно определить пульс довольно-таки с большой точностью, примерно, как работают часы Apple Watch и другие, Xiaomi браслеты — там стоит такая же камера и фонарик светит. Они больше просвечивают, на самом деле, ширину канала, но примерно такой же подход. Это уже решенная задача, наверное, лет 5 назад. Поэтому, не проблема.
В. Мохамед Али:
Михаил, последний вопрос: если бы у вас была парочка лишних миллиардов, во что бы вы инвестировали в данном направлении? В развитие какого сегмента?
М. Янчиков:
Сейчас население планеты сильно стареет, поэтому, конечно, болезнь Альцгеймера будет развиваться в мире. Сейчас где-то 48 миллионов человек страдает. По статистике, по прогнозам в 2050 году будет примерно 150 миллионов страдать от болезни Альцгеймера. Конечно, это генетические исследования, генетическая модификация, плюс, конечно, старческие болезни. Моя мечта – создать свою лабораторию и помогать людям находить новые лекарства и новые решения.
В. Мохамед Али:
По большому счету, эффект лекарства тоже можно оценивать с помощью айтрекинга.
М. Янчиков:
Да, как раз, врачи могут рекомендовать использовать наш сервис, чтобы удаленно отслеживать состояние человека, помогает или не помогает то или иное лечение.
В. Мохамед Али:
Соответственно, клинические испытания всех фармкомпаний тоже могут проходить с помощью…
М. Янчиков:
Да. Фармкомпании — это наше будущие друзья. После того, как мы закончим, запустим сервис, конечно же.
В. Мохамед Али:
Михаил, спасибо большое, что были сегодня у нас в эфире. Друзья, напомню, что это был генеральный директор компании EyeMove Михаил Янчиков. Программа «Умные технологии» и я, ее ведущий, Владислав Мохамед Али.